Молодой, хотя и выглядел более хлипким, отчего-то представлялся мне более опасным, чем тот, что покрепче.
— Вот видите, товарищ Леонид, как мы удачно зашли, — радостно пробасил гражданин в кожанке. — Говорил же я, что может тут контра водится. Я эту барышню еще вчера зыркал, она валюту продавала в Катькином садике.
— Я вчера только одну американскую десятку и продала. А больше у меня нет, и не было, — попыталась оправдаться Мария.
— Да кто вам поверит-то, фифочка? Там где одна, там и вторая, и третья, — хохотнул «комиссар», а хриплый наставительно добавил:
— Валюта, дорогая гражданочка, советской власти нужнее, нежели частным лицам.
— А кто тут представляет советскую власть? — поинтересовался я, оценивая ситуацию. Кольт вытаскивать из кармана труднее, нежели браунинг, но я вчера потренировался. Плохо, что девица стоит на линии огня, но хорошо, что меня— точнее, мой правый, слегка оттопыренный карман, закрывает.
— Мы, гражданин нэпман, из Чрезвычайной комиссии. Вы ж нэпман, правильно? А коли не нэпман, так ни один ли хрен? — прохрипел «товарищ Леонид». — Повторяю, в первый и последний раз, что валюта советской нужнее, чем вам. Так сами отдадите или вытрясти?
Успев потихоньку вытянуть из кармана пистолет, спрятал его за спину и сделал шаг вперед, поближе к Марии Николаевна. Наметив, в какую сторону откинуть девушку, стал убалтывать «чекистов».
— Если мандат покажете, то с превеликим удовольствием. А не то, вы, товарищ … — сделал я паузу, сообразив, кто стоит передо мной, — да, товарищ Пантелеев, или Пантелкин, как правильно? и вы, товарищ Гаврилов, больше на гоп-стопщиков похожи.
Кто-то скажет, что не стоит говорить бандитам, что вы их знаете. Мол, в этом случае они вас в живых не оставят. Но зная, кто стоит передо мной, можно было не сомневаться — эти нас в живых не оставят. А ведь как действуют-то нагло. Посреди бела дня, в людном месте.
— Ну ни х… себе, — выматерился ближайший сподвижник легендарного Леньки Пантелеева, бывший красногвардеец Гавриков. — А ты нас откуда знаешь?
— Да мне пох…, откуда он нас знает, — прохрипел Пантелеев.
— Мочить все равно обоих придется, — пробурчал Гавриков, засовывая руку за отворот куртки.
Неожиданно в воздухе что-то мелькнуло, раздался предсмертный вопль — уж его-то ни с чем не спутаешь, а Мария Николаевна полетела в сторону.
В долю секунды успел увидеть, что Ленька Пантелеев валится на землю, его подельник замешкался и открыв рот в недоумении смотрит на своего атамана, вскинул кольт и выстрелил в Гаврикова.
Твою же мать! И на самом деле, выстрел из кольта на короткой дистанции — убойная штука. Стрелял бы из браунинга, в черепушке бывшего красногвардейца появилась бы небольшая аккуратная дырка, а «толстенькая» пуля американского пистолета вынесла Гаврикову едва ли не половину черепа.
Ладно, это потом. Что там с Ленькой Пантелеевым, отчего он вопил? Уже не скажет, мертвехонек — у легендарного бандита проломлен висок. Чем это его так?
Убедившись, что оба злодея мертвы, протянул руку Марии Николаевне. Могла бы, разумеется, и сама встать, но я человек воспитанный.
— Не ушиблись? — заботливо поинтересовался я, посмотрев на надгробную плиту Жуковского. Вроде бы ничего, не пострадала. — Чем это вы его?
Вместо ответа девушка отмахнулась и подбежала к кустикам. Тошнит бедняжку. Как-никак, питерская интеллигенция. Кто другой бы прямо на памятник опустошил желудок.
Проблевавшись, Мария Николаевна вернулась и недовольным тоном заметила:
— Не нужно было так сильно пихаться, я бедро ушибла.
— Бывает, — хмыкнул я. — Прошу прощения, рассчитать в такой момент трудно, а оттолкнуть нужно было. Чем это вы его? Кистенем?
— Угу, — кивнула девушка, подбирая с земли муфточку и что-то увесистое, вроде гирьки, на кожаном ремешке.
Точно, мышка-норушка. В муфточку, стало быть нужные вещи запихиваешь.
Мария Николаевна, посмотрев на кровь, прилипшую к гирьке, отбросила муфточку и кистень в сторону, а сама снова метнулась к кустику. Я быстренько поднял муфту с мокрой земли, продел в нее руку с пистолетом, второй ухватил девушку и рявкнул:
—Блевать потом станешь, ноги уносим!
Надо было побыстрее уматывать. Вон, народ, услышавший выстрел, рванул кто куда — испуганные в сторону ворот, а кто посмелее, те к нам. Сейчас сюда еще монахи прибегут, потом, глядишь, тутошняя милиция нагрянет.