Дима на совещании, да и не приехал бы без предупреждения. У Верки ключи свои есть. Может всё же Женёк? Пришёл с цветами и извинениями. Как всегда, в прочем.
Пока перечисляла в голове, кто бы это мог быть, дошла до двери и без всяких сомнений открыла её. Какого же было моё удивление, когда на пороге я увидела Анжелику. Хочу захлопнуть перед мордой дверь, но та подставляет нос лакированных туфель.
— Послушай, актриса погорелого театра, если хочешь остаться со всеми волосами на голове, лучше проваливай. — Цежу сквозь зубы, как можно тихо. Лишь бы только Ксюша не услышала.
— Я люблю его. — Еле разжимает губы Лика. — И я просто хотела, чтобы мы с ним были вместе.
— Пошла вон. — Голос переходит на нижние ноты создавая антураж угрозы.
— Дочку позови. — Глаза Лики стеклянные, а лицо не отображает никаких эмоций.
— Прикалываешься? — Впадаю в ступор. Голос мой насмешлив, а по лицу ползёт нервная улыбка. — Вон пошла!
— Что тебе надо от меня и моей мамы?! — Верещит Ксюша за моей спиной.
— Когда-нибудь, Ксения, ты меня поймёшь. — Обращается уже к дочери пигалица. — Когда очень сильно любишь, то не готов отпускать до последнего. А я твоего папу очень сильно люблю. — Начинает рыться нервно в кармане пальто.
— Слушай, ты чё сюда припёрлась? — Выталкиваю Лику на лестничную клетку и захлопываю за собой входную дверь. — Дочери моей на уши приседать? О любви своей петь?! Ей четырнадцать, она в принципе не должна думать об этом дерьме, в которое ты её втянула! И если ты прямо сейчас, шкура помойная, не свалишь, я спущу тебя с лестницы! Всё услышала?!
— Да я извинится пришла! — Срывается на визг.
— А нам нужны твои фальшивые «прости»? Давай, Анжелик, пошла вон, и чтобы я тебя никогда больше не видела!
— Какая же ты дура. — Сквозь губу говорит, вытирая слёзы с раскрасневшихся щёк. — Он же и с тобой так поступит! Думаешь я одна у него такая была!? Да их сотни и каждая обязательно напомнит о себе! Готова мириться с этим?!
— Готова. — Совершенно спокойно отвечаю.
— А за дочь не боишься?! Ты хоть знаешь, что случилось с его сыном? Он же убил его!
Слушать бред больше не собиралась. Отворачиваюсь от девушки и уже было открыла дверь, как приходится удар под лопатку. Кровь приливает моментально к лицу, становится душно. Оборачиваюсь на девушку и вижу в её руке небольшой кухонный нож. С кончика лезвия стекают капли красной жидкости и мне становится дурно.
Поднимаю взгляд на девушку, а у той психоз большими буквами на лбу написан. Пытается прыгнуть на меня, но адреналин впивается под кожу в нужный момент перекрывая боль под лопаткой. Перехватываю руку и выбиваю из неё нож. Швыряю девушку в соседскую дверь.
— Ненавижу! Чтоб ты сдохла, тварь! Ты и твоя соплячка! — Верещит во всё горло и снова бросается на меня. Бьёт спиной о стену, от чего из глаз стреляют искры, а место ранения на спине начинает ныть. — Будешь знать, сука, как мужей чужих уводить!
— Мам! — Слышу голос Ксюши за закрытой дверью.
— Папе звони! Быстро! — Кричу дочери. Рука Лики добирается до моего горла и пытается его сжать. За спиной девушки вижу открывающуюся дверь соседей. — Полицию, Миша, вызывайте и скорую!
В этот же момент кошусь на ступени лестницы. У меня было мало времени подумать, но план мгновенно врезается в голову. Обнимаю Анжелику и пока та прибывает в секундном замешательстве, кувырком падаю в лестничный проём. Летим кубарем, головы бьются о ступени. И последнее, что я вижу перед отключкой, Анжелика отлетает в стену к окну, ударяется головой, от чего мгновенно теряет сознание.
Сядет идиотка. Всю жизнь себе испортила. И из-за чего? Ревность? Психиатр. Девушке точно нужен именно он.
Ревность — это искусство причинять себе еще больше зла, чем другим.
@Александр Дюма (сын)
32 — глава
Нож не задел жизненно важных органов, да и вошёл он всего на пару сантиметров. Меня быстро подлатали и в этот же вечер готовы были отпустить домой.
Впереди предстояло судебное разбирательство. Михаил, сосед по лестничной клетке, любезно предоставил видео с камеры наблюдения, которая была установлена у него над дверью. Именно поэтому, доказать вину Лики не составило никакого труда.
В какой-то момент, мне даже стало жалко ненормальную. Сядет, а когда выйдет, то что? Испорченная к чертям жизнь? Но потом, я вспомнила о Ксюше. Отпустим — снова придёт. Это помешательство, психическое расстройство. Если я хочу защитить себя и дочь, нужно довести дело до конца.
Дима был в бешенстве. Готов был сам сесть за решётку, только бы пропустили к Анжелике. Убил бы не разбираясь, ещё бы и сплясал на костях. Но я быстро его привела в чувства.
— Дим, ты нам здесь с Ксюшей нужен. Она получит своё, а тебе будет уроком.
— Да я, бл*ть, только и делаю что учусь, да вас с дочкой под удар подставляю! — Ругается. Мечется из стороны в сторону не в состоянии найти себе место. — Кто знал, что эта сука к вам придёт?! Я был уверен, что не посмеет!
— Она хотела испортить тебе жизнь, разве это не очевидно? Ты её очень сильно обидел, в отместку, она хотела забрать у тебя самое дорогое. — Останавливается и резко смотрит на меня. Как будто услышал что-то важное для себя из сказанных мной слов. — Нож Ксюше предназначался, не мне.
— Тут не всё так очевидно. — Чешет резкими движениями затылок. — В кармане её пальто нашли небольшой бутылёк. Экспертиза показала, что это серная кислота. — У меня перехватывает дыхание, а сердце начинает разбиваться о грудную клетку. — Одну из вас она хотела зарезать, а в другую плеснуть кислотой.
— Тварь… — Слетает с моих губ.
— Я так виноват перед вами, Маш. — Садится на диван и начинает агрессивно теперь ладонями лицо. — Она же и правда могла убить тебя.
Я устала говорить о Лике. Устала слушать о смерти. Эта ситуация лишь в очередной раз дала понять, как коротка может быть жизнь. И получив уже по шапке, стоит ли отступать назад? Хуже уже точно не будет.
Подаюсь вперёд и мои губы касаются виска Сухарева. Тот замирает, не дышит. Затем медленно поворачивает в мою сторону голову. Молчим. Лишь смотрим друг другу в глаза и тяжело дышим.
Я не готова его больше терять, как и он меня. Несмотря на сложности, несмотря на прошлое и настоящее, перед нами открывается будущее.
Его рука касается моей щеки, а плотные губы размыкают мои мягкие. Настырно, чуть грубовато, но он буквально требует этот поцелуй. И я открываю рот, позволяя его языку сплестись с моим.
Страсть, возбуждение, похоть, безумие и безрассудство! Это всё буквально витало в воздухе над нашими головами. Одежда полетела на пол, а комнату заполнили стоны.
— Люблю тебя. — Шепчет в губы, пока сам нетерпеливо срывает с меня шорты. — Больше жизни люблю.
Мгновение и Сухарев заполняет меня собой. Нежно, осторожно, зацеловывая шею, ключицы, грудь.
— Моя, моя, Пташка. — Шепчет в порыве страсти, совершая один толчок за другим.
Мужчина сжимает в руке грудь, покручивая между пальцев сосок. Волна возбуждения приливает с новой силой, и я чувсвую горячий комок, наполняющий низ живота.
— Никогда больше не отпущу, слышишь?
Стон срывается с моих губ, когда Сухарев ускоряется, а его рот начинает посасывать возбуждённые до придела соски. Рука мужчины ложится на бугорок между ног и начинает поглаживать, надавливая в нужный момент. И я улетаю.
— Мить…пожалуйста…
Огромный комок возбуждения взрывается, а все мышцы в теле содрогаются. Хорошо. Как же мне хорошо! Сухарев кончает следом за мной, заполняя обмякшее тело горячей жидкостью.
— Выходи за меня, а? — Рвано дышит мне в ухо.
— Посмотрим, Сухарев. Тебе нужно ещё очень много исправить ошибок. — Улыбаюсь в ответ.
Месяц, два, а может и дольше, мы будет присматриваться друг к другу, прощупывать почву и налаживать контакт. Нам предстоит большая работа над отношениями, но то, что мы будем вместе, в этом я ничуть не сомневаюсь.
От начала и до конца. Вместе — навсегда.