Малфой задумчиво смотрел на нее, все еще крепко держа. В его глазах читалось возбуждение, злость, помутнение. Как такой спектр эмоций уживался в одном человеке в один момент? Она пыталась вырваться, дергаясь в его руках, и он вдруг сам ослабил хватку. Гермиона соскочила с подоконника и убежала, на ходу смахивая слезы разочарования. Снова. Мерлин, неужели Малфой может приносить удовольствие только вместе с разочарованием?
***
С растрепанной прической, распухшими губами от поцелуев вернулась Гермиона в гостиную Гриффиндора. Она была сама не своя, пребывала в прострации от произошедшего с Малфоем под лестницей. Он был такой грубый, нежный, властный, уверенный… И злой. Гермиона не знала, сколько простояла под душем, приходя в себя. Она чувствовала себя разбитой и несчастной. Этот вечер принес ей столько боли, что лучше бы его не было.
Был уже второй час, когда она зашла в спальню девочек, мысленно радуясь, что в этот вечер все втихаря пили алкоголь и уснули крепким сном.
========== Глава 4. ==========
Темные облака, переходящие в тучи, все чаще собирались над замком, повествуя о затянувшейся осенней хандре. Ученики кутались в теплые свитера и мантии, а ветер, пронизывающий до костей, заставлял без надобности не выходить из школы, а проводить свободное время отсиживаясь в гостиных факультетов.
Казалось, хандра поздней осени поселилась не только в замке, но и в душе Гермионы: она редко улыбалась, а синяки под глазами от бессонных ночей прятала под заклинаниями гламура. Благо она была способной ученицей.
После злополучного Святочного бала прошел почти месяц. На следующий день ее зачарованное перо, подаренное Малфоем, вибрировало не переставая весь день и успокоилось только поздно ночью. Гермиона сначала спрятала его в сумку, но каждый раз оно напоминало о глубокой обиде, нанесенной подарившим, поэтому она спрятала его в чемодан, и закинула под кровать. Совсем выкинуть не решилась… Пока не могла.
Как и видеть Малфоя. На следующий день даже хотела пропустить завтрак, но Гарри не позволил ей, настояв, мол, ссора с другом не повод пренебрегать едой. Конечно он имел в виду Рона, который с ней не разговаривал. Гермиона переживала насчет него тоже, но Рон часто обижался то на Гарри, то на нее, и быстро отходил - тут все было понятно и предсказуемо.
Как не было с истинной причиной ее плохого настроения, сидящей за слизеринским столом. Ее одолевали противоречивые чувства: глубокая обида за такое оскорбление, что он посмел выставить ее шлюхой; пренебрежение ее чувствами к нему, ведь она только с ним позволила себе такое поведение; и злость, что он такой… такой Малфой. Она бы и хотела думать, что он всегда был к ней добр, а по злому относился только к чужим, но это был бы самообман. Он часто ее обижал, просто не в таких масштабах. Мог сказать что-то необдуманно, и она ему прощала, спускала с рук, думая, что он не со зла. Теперь же она отчасти винила и себя, что допустила такое отношение.
Но больше она такого не позволит. Их дружбе конец, ее чувства должны умереть прямо здесь и сейчас после вчерашнего инцидента, обещала она себе. Сердце разрывалось, но точку она решила поставить жирную.
Она избегала его, старалась все время находиться с кем-то, зная, что он не подойдет в присутствии других, специально ходила другими коридорами…
В душе надеясь, чтобы произошло чудо.
***
После бала Драко проснулся с сильнейшей головной болью. Казалось, минотавр ударил по черепу секирой, и она теперь раскалывалась пополам. Он потер переносицу и вдруг резко открыл глаза: вспомнил все, что вчера вечером было. Волна сожаления и злости накрыла его. Вчера он явно перебрал огневиски. С его нравом необходимо ограничивать алкоголь, он уже замечал за собой вспышки агрессии после алкоголя, поэтому на вечеринках всегда контролировал себя. Но вчера все вышло из-под контроля.
Он аккуратно поднялся на кровати.
- Тео! – позвал Драко, - твою мать, придурок, очнись! – уже громче крикнул злой Малфой. Злость, граничащая с ненавистью охватила его, но больше на себя.
- Чего тебе? – вяло отозвался однокурсник. Был выходной, и он планировал нормально выспаться.
- Где похмельное зелье? – обычно Драко не нуждался в таких вещах, но точно знал, что у любителя выпить всегда подобное зелье имеется. Ему нужно срочно исправить, что натворил вчера. Хотя он сильно сомневался, что это будет легко…
Тео потянулся к прикроватной тумбочке, достал из ящика бутылек и поставил сверху.
- Акцио! – флакон прямиком в руку упал Малфою и он, быстро его открыв, выпил. На вкус как протухший тыквенный сок, впрочем, как и любое зелье. Драко потянулся к зачарованному перу и сразу же стал писать… Но ответа не было. Как и не было прочитано то, что он отправлял.
Настроение Драко с каждой минутой того дня становилось все хуже. Она не читала его сообщения, его это злило и заставляло волноваться. Он помнил, что позволил себе слишком многое: они так страстно целовались, как он давно мечтал, но черт его за язык дернул ляпнуть… То, что ляпнул. Драко почти убивался. Почти, потому что внешне он был дико зол и срывался на своих и чужих. Крэббу и Гойлу сильно досталось за их тупые шутки, а Панси даже отодвинулась к Дафне, чувствуя, что Малфой сегодня не в себе.
Весь день Драко пытался передать сообщение Гермионе через зачарованное перо, но она так ничего и не прочитала. В большом зале специально села спиной к слизеринскому столу. К вечеру, он уже ее винил во всем и убеждал себя, что немного перебрал, со всеми бывает, а она - нетерпимая эгоистка и если бы ей действительно были дороги их отношения – прочитала бы послание. К ночи Драко снова налег на огневиски, зажав Панси в темном углу слизеринской гостиной.
***
Весь месяц Драко кидал на Гермиону взгляды, которые она могла не видеть, но всегда чувствовала. Между ними оставалась тонкая нить необъяснимого притяжения, позволявшая ощущать присутствие друг друга рядом, даже находясь в огромном Большом зале. А совместные пары проходили для Гермионы просто ужасно: ее все время бросало в жар от волнения. Девушка собирала волосы в высокий пучок, чтобы хоть как-то облегчить самоощущение, но будто делала хуже - Драко впивался взглядом в ее открытую шею, в голове воспроизводя как он ее ласкал и, казалось, это же возбуждение передавалось ей.
Малфой стал чаще замечать ее в компании Крама. Правда, они совсем не делали того, что он себе надумывал. Гермиона обычно делала уроки, а он сидел рядом и смотрел. Интересно, они вообще разговаривают? Но Драко все равно грелся. Никто не должен был быть рядом с ней. Он смирился с инвалидами в лице Поттера и Уизела - они ему не ровня. Но в дурмстрангском чемпионе он видел соперника. Но что он мог сделать?..
***
- Ты не можешь бегать от меня вечно, Грейнджер.
Сердце Гермионы екнуло, а затем забилось в ускоренном ритме, отбивая сто сорок ударов в минуту. Она уже почти поднялась на последнюю лестницу, ведущую к портрету Полной дамы, за которым находилась гостиная Гриффиндора. Был поздний вечер, засиделась в библиотеке, доделывая рефераты на будущую неделю. Гермиона сильно загружала себя уроками, и ей это помогало справляться. По крайней мере, так казалось до настоящего момента.
Малфой стоял прямо у подножия лестницы в мантии с накинутым капюшоном. Пусть его лицо скрывала одежда, но фигура, стоящая прямо у гостиной факультета могла вызвать подозрения.
За этот бесконечно долгий месяц Гермиона уже успела сто раз остыть, уже практически не держала зла, снова в мыслях оправдывая его поведение алкоголем и присущей ему вспыльчивостью, но самой подойти ей не позволяла гордость. Как ни крути, виноват был он. А волновалась она сейчас, потому что он, как обычно, все делал непредсказуемо. И что он хотел сейчас сказать или сделать – она не знала. И опасалась. Малфой был непредсказуем как в словах, так и в действиях.
- Чего тебе? – она постаралась придать своему голосу твердость, но ее девичий, тонкий голосок все равно звучал мягко и нежно. Гермиона нахмурилась и сложила руки на груди, не двигаясь с места.