— Может ли быть такое? — рассмеялась Грэйния. — Я думаю, и французы, и англичане ужасно удивились бы, увидев нас сейчас!
— Англичане были бы весьма задеты, — сказал граф. — Они не терпят пиратов, потому что те оспаривают их превосходство на море. К тому же сложилось очень неустойчивое положение из-за восстаний здесь и на Гваделупе. Но в то же время англичане удерживают Мартинику, и Сент-Джорджес рано или поздно получит подкрепление.
Грэйния понимала, что так оно и есть, но ведь пока прибудут солдаты, восставшие успеют натворить немало бед.
Рассказы о том, как они пытали пленников перед казнью на других островах, не теряли в выразительности, переходя из уст в уста.
Она вздрогнула при мысли о том, какие унижения, а то и физические страдания, возможно, выпали на долю доктора Хэя и англиканского пастора из Шарлоттауна.
Граф наблюдал за выражением ее лица.
— Забудьте об этом! — посоветовал он. — Вы ничем не в состоянии помочь, а думать обо всех этих ужасах — значит приближать их к себе и делать кого-то более уязвимым.
Грэйния смотрела на него с нескрываемым интересом.
— Вы верите, что мысли передаются на расстояние и достаточно сильны, чтобы привлечь внимание?
— Уверяю вас, что не имею в виду колдовство или черную магию, когда утверждаю, что туземцы Мартиники знают о том, что происходит за пятьдесят миль от них на другом конце острова, задолго до того, как до них успел бы добраться гонец с новостями.
— Это очень интересно.
— Вы наполовину ирландка, вам это легко понять.
— Да, разумеется. Папа рассказывал мне истории об ирландских колдунах, о том, как они предсказывают будущее. И я, конечно, знала об эльфах еще маленькой девочкой.
— Так же, как и я знал о духах, обитающих в горах и в лесах Мартиники.
— Почему же они не предупредили вас о нападении англичан на остров? — спросила Грэйния.
— Может, они старались, да мы не слышали, — ответил граф. — Когда вы попадете на Мартинику, вы почувствуете их, услышите и, возможно, увидите.
— Это было бы мне очень интересно.
— Вы должны верить в судьбу, — проговорил граф, — которая, как вы уже знаете, выручила вас в весьма трудном положении, за что я ей очень признателен.
— Так же, как я очень признательна, что нахожусь здесь, — подхватила Грэйния. — Когда я ехала по лесу верхом на лошади, мне представлялось, что я убегаю от ужасной опасности ради чего-то совершенно иного.
— Чего же?
Грэйния перевела дыхание.
— Ради того, чтобы сидеть вот здесь и разговаривать с вами. Не могу точно выразить это в словах, но я очень счастлива.
Последовало недолгое молчание, потом граф сказал:
— Мне только и хотелось, чтобы вы испытывали такое чувство.
Глава 4
Медленно тянулись жаркие часы дня. Время от времени Грэйния и граф перебрасывались несколькими словами, но больше сидели молча, будто предаваясь общению без слов.
Девушка чувствовала, что Бофор не сводит с нее глаз; это и радовало ее, и смущало, как-то странно завораживало.
Но вот на палубе послышались шаги, потом чей-то свист, и граф встал.
— Думаю, вам пора возвращаться домой, — сказал он. — Если ваш отец собрался в дорогу после сиесты, он будет здесь самое большее через час.
Он был прав: по дороге, а не через лес понадобилось бы именно столько времени.
Грейнии хотелось еще поговорить с графом или просто побыть с ним вместе, но она не могла придумать сколько-нибудь убедительный повод, чтобы остаться, и неохотно поднялась с дивана.
Волосы растрепались оттого, что она опиралась головой на подушку, она попыталась пригладить их и оглянулась в поисках зеркала.
— Вы прелестно выглядите, — произнес граф своим глубоким голосом, и девушка снова залилась румянцем.
Он постоял, глядя на нее, потом сказал:
— Хочу, чтобы вы поняли, как много значило для меня ваше присутствие. Мы словно выпали из времени и пришли в гармонию с миром, а вернее, с самими собой, так что внешний мир вообще утратил для нас сиюминутный смысл.
— Я тоже об этом подумала, — проговорила Грэйния, но ей по-прежнему трудно было взглянуть ему прямо в глаза.
С явной неохотой Бофор подошел к двери каюты и отворил ее.
— Идемте, — предложил он. — Надо проверить, не приближается ли сюда ваш отец, и вы должны подготовиться к решающему разговору с ним.
Грэйния не ответила.
Время, проведенное с Бофором, принесло ей ощущение безопасности и, как он выразился, гармонии; трудно было настроиться на то, что ее ожидало, прежде всего — на угрозу со стороны Родерика Мэйгрина.
Граф был рядом, солнце сияло, море раскинулось такое ясно-голубое, и пальмы покачивались с непередаваемым изяществом на теплом ветру.
Когда они шли по палубе, Грэйния улыбнулась человеку, который возился с корабельными канатами, и он приветствовал ее улыбкой и чисто французским жестом.
Граф остановился.
— Это Пьер, — сказал он, — мой друг и сосед на Мартинике.
Он произнес эти слова по-французски и на том же языке обратился к своему другу:
— Позволь, Пьер, представить тебя очаровательной даме, гостеприимством которой мы пользуемся, потому что «Тайная гавань» принадлежит ей.
Пьер вскочил на ноги, и когда Грэйния протянула ему руку, поднес ее пальцы к губам.
— Я очарован, мадемуазель!
Она подумала, что они могли бы познакомиться в одной из гостиных Парижа или Лондона, а не на палубе пиратского корабля.
Грэйния спустилась по сходням, и, присоединившись к ней, граф сказал:
— Если завтра я все еще буду здесь, то познакомлю вас со всей моей командой. Для них лучше оставаться безымянными, поэтому я обращаюсь к ним только по именам, данным при крещении, но все они занимали прежде такое положение, которое не позволило бы им избежать суровой юрисдикции англичан.
— Разве мы так уж суровы в подобных обстоятельствах? — спросила Грэйния.
— Все завоеватели нетерпимы по отношению к завоеванным.
Он произнес это очень резко, и на минуту Грэйния подумала, что и в ней он видит врага. Она посмотрела на него с виноватым выражением, и он тотчас спохватился:
— Простите меня, я постараюсь не быть желчным и, прежде всего, думать о вас, а не о себе.
Грэйния чутко уловила истинную причину его негодования: из-за войны между их странами он не в состоянии предложить ей безопасное убежище в своем имении на Мартинике, и они не могут общаться просто как два человека разной национальности.
Они шли сквозь густые кусты, потом под соснами, пока не увидели дом; тут Грэйния остановилась.
Все было тихо; ясно, что отец еще не вернулся домой.
В противном случае Эйб предупредил бы их.
В то же время Грэйния должна была соблюдать всяческую осторожность: граф был с нею, и нельзя было подвергать его опасности.
Она, было подумала, что он сейчас покинет ее и вернется на корабль, но, когда снова двинулась вперед, Бофор последовал за ней. Они поднялись по лестнице на веранду и вошли в дом через распахнутую дверь.
Тут Грэйния услыхала, что Эйб разговаривает с кем-то на кухне, и окликнула его.
Эйб появился немедленно, и по его широкой улыбке Грэйния поняла, что все в порядке.
— Хорошие новости, леди.
— О твоем хозяине?
— Нет. Никаких новостей из Мэйгрин-Хауса, но матушка Мэйбл вернулась.
Грэйния вскрикнула от радости и спросила:
— Она останется у нас? Будет работать?
— Да, леди. Очень рада вернуться.
— Это просто замечательно! Грэйния обратилась к графу:
— Окажете ли вы честь, месье, отобедать со мной сегодня вечером? Не могу предложить вам блюда, приготовленные французским поваром, но моя мама всегда считала матушку Мэйбл лучшей кухаркой на острове.
Бофор отвесил поклон: