Лео наконец разглядел за спинами старух скорчившуюся на постели фигурку. Серая разреженная аура, темный столб пустоты вертикально вверх… Нет. Избытка не хватит. И серии мелких воздействий недостаточно.
Тут требуется очень серьезное воздействие, тут требуется вливание и преобразование канденция, такое, что во всем Сиреневом Квартале детекторы взвоют. Тут такая потеря крови, что…
…или что там у простецов – срочное переливание крови от доноров? Девушку нужно немедленно хватать и везти в больницу. Тех нескольких купюр, что забрали в подворотне, наверняка хватило бы сунуть санитарам из скорой, если наврать им, что тут несчастный случай произошел. Но денег нет. Нет денег! Лео впервые оказался совсем без ресурса, и ощущение это было таким, будто под ногами прогнулся и заколебался пол, а инканта́ция «крылья ястреба» не сработала. Тянуло замахать руками и упасть на четвереньки.
Он отшагнул назад. В спину больно ткнули:
– Что приперся? Посмотреть пришел, да? Любопытно, как баба кровищей заливается? Цирк себе нашел! А ну, катись!..
– Извините, – пробормотал Лео, обходя маленькую женщину в халате. Она смотрела с ненавистью и отчаянием. – Извините…
– Пшел вон, ублюдок!
Лео выскочил на лестницу, взбежал наверх, захлопнул дверь и запер ее. Прислонился спиной. Не надо было выходить. Не надо было открывать вообще. Постучала бы и ушла.
Проклятая удача.
Проклятые детекторы.
Проклятые простецы!
На следующее утро Лео попался в когти директору Фоули. Тот по милости инквизитора оказался без собственного кабинета и, невзирая на выходной, бродил по школе, прихрамывая, тяжело опираясь на трость, придирался ко всем и напоминал рыкающего льва, которого выставил из логова кто-то более грозный, к примеру, мантикор[12].
Ясное дело, он мог бы временно занять какой-нибудь из пустующих кабинетов, но Лео показалось, директор боится, что тогда его собственный к нему уже не вернется. Фоули поприсутствовал сначала на уроке литературы, навел ужас внеплановой проверкой в мастерских, а увидев в коридоре скромного преподавателя истории, устремился к нему с кровожадным «вас-то мне и надо, господин Грис!».
Обиднее всего, что утро – наверное, чтобы уравновесить кошмарную ночь – выдалось просто прекрасным: серые тучи рассеялись, выглянуло солнце, и город преобразился. Залитые неярким ноябрьским светом черепичные крыши сделались карминовыми, а потрескавшаяся выцветшая штукатурка домов золотилась охрой. Трамвайные рельсы и стекла в окнах блестели, голубое небо в перьях мелких облачков приподнялось над крышами и обрело глубину. Казалось, даже слегка потеплело. И вот пожалуйста вам – хорошая погода в свою очередь уравновесилась ужасным настроением начальства.
– Очень хочу с вами пообщаться, господин Грис, – возвестил директор, потрясая пачкой тетрадок.
– Прямо здесь? – с покорной обреченностью спросил Лео.
– Идемте в кабинет истории.
В кабинете Фоули уселся за учительский стол и швырнул тетрадки на зеленое сукно.
– Как вы полагаете, господин Грис, где вы работаете? – начал он не предвещающим ничего хорошего тоном.
– В школе второй ступени имени Иньиго Люпуса.
– Да-а? А судя по этим работам мне кажется, что вы полагаете себя где-нибудь на кафедре Королевского Университета. Или во дворе Оксфорда верхом на бочке. Нет? Может, я ошибаюсь?
– Да что я сделал такого, господин Фоули?! Объясните, прошу!
– Ну давайте посмотрим! – Директор наугад вытащил одну из тетрадок. – Так, что тут у нас… Дефо Габриил, первая младшая группа. Тема сочинения: «Малефики и вред, который они приносят обществу». И что же нам пишет этот достойный юноша?
Фоули откашлялся, приблизил тетрадку к глазам и издевательски прочел:
– «Не все малефики хотели людям вредить. Перед войной Константин Дагда Гиллеан, малефик и ученый-артефактор, подал прошение Каролевскому Университету, чтоб основать кафидру для настоящих людей и малефиков тоже. И туда принимали кого ни попадя, чтоб все учились».
Директор испепелил Лео взглядом и продолжил:
– «Дагда Гиллеан учил, чтоб малефики и люди совместно работали, и чтоб везде был мир. А еще он переписывался с учеными Ольбиона, потому как сам был оттудова, и всех там знал. Знаком же его кафидры была литучая рыба, потому что она живет в двух средах, в воде и в воздухе».
– Но, позвольте, – начал Лео. – Это же правда! Перед войной Дагда читал публичные лекции в Королевском Университете и целый курс успел выпустить перед тем, как его убили.