«Бездна!» — выругался про себя Лео. Проскользнуть мимо не получится — во двор нет другой дороги. Вечно тут толкутся местные люмпены в надежде поживиться. И ведь хватало крохотной толики удачи с ними не встречаться!
— Закурить не найдется? — хрипло поинтересовались сзади.
Вспыхнул фонарик — курильщик направил луч на Лео, и тот зажмурился, закрываясь рукой.
— Ишь ты, какой чистенький, — сказали сзади, — так поделишься папироской?
— Опустите фонарь. — Яркий свет жег глаза даже сквозь пальцы. — Поделюсь, отчего не поделиться.
Луч света переместился на стену в разводах плесени. Лео окружили четверо простецов: двое парней его возраста, двое помладше, видимо, едва прошедшие Дефиниции.
— На всех не хватит, — предупредил Лео, доставая из кармана серебряный портсигар.
— Дай-ка. — Парень с фонариком выхватил портсигар, раскрыл и хмыкнул. — Ишь ты, пижонские папироски. Пахнут, как пирожные!
— Дай нюхнуть, — потянулся стоящий справа.
Парень с фонариком вытащил зубами сигариллу и отдал портсигар приятелю. Столпившись над добычей, молодые простецы быстро расхватали сигариллы и пустили по рукам зажигалку. Тот, кто просил закурить, повертел опустевший портсигар.
— Красивая штучка. Серебряная, с узорчиками. Годится.
Защелкнул и положил в карман.
— Эй, — возмутился Лео, — это мой портсигар!
— Мне ж курева не досталось, — ухмыльнулся парень в редкие усики, — ты друганов моих угостил, а я как же? Мне без гостинчика уйти? Я ж плакать буду!
Парни заржали. Лео пожал плечами:
— Ладно, бери, если он тебе понравился. Только не плачь, сырости и так хватает.
Насколько опасна ситуация, думал он, пока грабители искренне веселились. Есть ли угроза жизни? Пора ли применить что-нибудь посерьезнее слов или еще рано?
— Ну, потешил, пижон. — Простец с усиками похлопал его по плечу. — Люблю, когда у людей чувство юмора есть. Давай, вытряхивай карманы, и разойдемся по-мирному.
— А если не вытряхну?
— Лучше вытряхивай, — петушиным голосом выкрикнул один из подростков, — а то ж мы тебя так пощекочем — сам из штанов выпрыгнешь!
Сделал движение рукой, и на пальцах у него крутнулся нож.
— Зарежете, если не вытряхну? — уточнил Лео.
— Крысь, ну ты что, правда. — Усатый покачал головой. — Что ты сразу шалить. Мы тут интеллигентно разговариваем, по понятиям. Крысь у нас немножко нервный, — объяснил он Лео, — и нетерпеливый. Все ему сразу вынь да положь.
— Я, честно говоря, тоже не расположен к беседе, — сказал Лео, — поэтому и спрашиваю. Если я не выверну карманы, то что вы предпримете? Убьете меня?
— Он издевается! — взвизгнул Крысь.
— Погоди, Крысь. И нож свой убери. Слушай сюда, пижон. Убивать мы тебя не будем, мы же не мокрушники. Но отметелим знатно, мордаху твою смазливую начистим. Сам смотри, надо ли тебе портрет перекроить, чтоб с бабками расстаться, или так отдашь?
— То есть в любом случае деньги вы заберете. — Лео вздохнул. Несколько крон из его кошелька не стоили разбитого лица и сломанного носа: нос и так еле держался. — Хорошо, тогда забирайте. Это все, других денег нет.
Он достал из внутреннего кармана портмоне, раскрыл его и вытащил тонкую пачку банкнот — все, что осталось от денег, выданных Беласко до первой зарплаты. Ничего, переживу. Угрозы жизни нет, а вот угроза зубам, глазам и носу есть.
— Негусто, — разочаровался усатый.
— И кошелечек давай, — сварливо потребовал парень с фонариком, — новый, кожаный, денег стоит. Откуда у тебя такие вещи, пацанчик? Может, и ботинки с тебя снять?
Посветил фонариком вниз, на забрызганные водой брюки Лео.
— Не, ботинки хреновые, — подытожил усатый, — к тому же расклеились вон. Ладно, гуляй, свободен. Потрошить не будем, раз ты такой понятливый. Не попадайся больше.
— Я живу тут, — сказал Лео, — вот прямо тут, за аркой подъезд.
— А-а, ну, тогда до встречи. Считай, купил себе проход на месяц.
Лео не слишком расстроился. Если будет совсем туго, он попросит денег у Дис. А немного мелочи на трамвай у него в кармане осталось. Хотя портсигара, подарка приятеля-однокашника, все же было жалко.
В темном, как пропасть, подъезде воняло застоявшимся табачным дымом и прогорклой тухлятиной — у здешних жильцов была омерзительная привычка выставлять мусорные ведра на лестничную клетку, и без того заляпанную бог знает чем. Слабенький свет пробивался из полуоткрытой двери в техническое помещение, где стоял единственный на весь подъезд бойлер. Днем тут всегда толпились женщины и крутились дети, но сейчас никого уже не было.