«Какова твоя расплата?»
И какова же? Неужели она не властна над своей судьбой и у нее нет более двух этих вариантов? Кого бы ни оплакивала женщина, Вирен отнюдь не хотелось разделить ее судьбу. Нет, ни один из этих вариантов не должен стать ее будущим. Кроме того, она уже перечеркнула беременную женщину в императорских одеждах, значит, она не родит чудовище, и не умрет при этом. А второе фото.... Вирен хмыкнула и перечеркнула не горюющую женщину, а само надгробие. Правильных и неправильных вариантов нет. Ибо все они есть проекция ее будущей судьбы. Значит, пусть будет так! Перед самым же выходом вместо очередной фотографии висела картина. Но, до невозможности странная. Будто художник принялся писать обычный натюрморт, но затем впал в безумие и намеренно испортил работу.
Тарелка, на которой лежали, должны были лежать, два круглых предмета, была расколота на две половины, а сами предметы – аккуратно закрашены черной краской.
Продолговатая тарелка представляла собой расколотую планету, причем, с несовпадающими континентами, а закрашенные предметы как раз находились на разных половинах. Рядом с картиной висела пустая табличка. Но что же нужно сделать? В качестве ответа на столе лежал стилет и им же было вырезано на деревянной поверхности:
«Отдели зерна от плевел, истину ото лжи. Замажь кровью то, что ложно и оставь то, что истинно. Определив свой путь, ты сможешь продвинуться дальше».
Вздохнув, Вирен надрезала левую ладонь. Но что если она ошибется? Будет ли тогда навечно заперта здесь, или ей каким-то образом представится еще один шанс? Или своими решениями она просто пропишет дальнейшую свою судьбу? Ответа не было, а промедление все лишь усугубляло. Подойдя к первому фотоснимку, и минуту поразмыслив, Вирен замазала мужчину без головы. Далее еще раз осмотрела изображение двух девочек. Если обе – это она, а это она, то следовало замазать девочку в богатом платье. Уж очень жутко она выглядела. Сделав это, Вирен перешла к следующему фото, но замерла в нерешительности. Ей на миг хотелось оставить невесту, но душой девушка понимала, что этот выбор будет неверным, и вместо невесты оставила одинокую охотницу. Так же, без раздумий, оставила и девушку у костра на предпоследнем изображении. На последнем фото Вирен, не задумываясь, оставила женщину в трауре, замазав уже не девочку в вуали, а надгробье. Если ей суждено выбраться отсюда, не станет она так убиваться о ком бы то ни было. Ведь близких, как казалось самой девушке, у нее, скорее всего, не было. А даже если и были, пусть уж лучше кто-то из них, чем она. Раздался щелчок, и дверь со скрипом приоткрылась. Зачем нужны были тот странный натюрморт и табличка, для Вирен осталось загадкой. Девушка распахнула дверь и шагнула в черноту. Но нет, свет в этом месте же был. Он исходил от темно-красных человекоподобных теней (темных душ), облепивших стены и потолок узкого каменного коридора, будто рой демонических насекомых. Они шевелились и подрагивали, как и предыдущие. Но стоило Вирен сделать еще шаг, этот сонм отделился от стен и ринулся на девушку. Та едва успела отскочить и захлопнуть дверь. К счастью, тени не способны были преодолеть эту преграду, и девушка вновь оказалась в безопасности. Вот тогда-то она вновь обратила внимание на странную картину и табличку возле нее. На сей раз там были начертаны слова:
«Темное становится светлым лишь от пролитой крови».
Да неужели? А разве не наоборот?
Ну что ж, еще капля крови. Решив проявить фантазию, девушка нанесла ее на картину петлей бесконечности, объединив, таким образом, закрашенные предметы и части тарелки. Вспыхнувший ярчайший свет на секунду ослепил Вирен, а когда чуть утих, на картине проявились отнюдь не предполагаемые фрукты, а сияющие золотой солнце и полная серебряная луна. Вдруг, гвоздь, на котором держалась картина, выпал, но Вирен успела подставить руки, и натюрморт упал прямо в них, засияв еще сильнее. Девушка вновь открыла дверь, выставила картину перед собой, и уверенно пошла вперед.
====== Глава 32. ======
Со стороны эта сцена должна была выглядеть забавно или даже нелепо, однако, не выглядела. Свет от картины почти полностью разогнал мрак вкупе со светящимися тенями, сделав путь безопасным. Эффект освещения еще больше усиливался висящим на противоположной двери овальным зеркалом. Обернувшись назад, Вирен больше не увидела враждебных духов. Они исчезли. Но сколько еще впереди было этих комнат? И суждено ли этому кошмару когда-нибудь кончиться? Дверь с овальным зеркалом так же являла собой высокохудожественное произведение. Но весьма зловещее. На ее темной металлической поверхности красовалась отлитая из бронзы фигура женщины-демона с двумя головами и четырьмя руками. Две верхние руки держали клинки, а две нижние обнимали овальное зеркало, будто живот беременной, каковым, оно, по сути, и было. Снизу зеркала кровью были выведены слова:
«Лицо убийцы».
Прочтя сии слова, Вирен встретилась лицом к лицу с собственным отражением. Взлохмаченные вьющиеся волосы каштанового цвета, узкое, бледное лицо с большими серыми глазами в которых застыл страх. Подсвеченное снизу сиянием от картины, лицо Вирен приобрело сходство с черепом. Но, вне сомнений, она и есть девушка с фотографий. Так она – убийца? Девушка попыталась стереть обличающую надпись рукавом, но она проявилась вновь, будто выведенная волшебными чернилами. Тогда Вирен выкрикнула: – Никакая я не убийца, Хаггат бы вас всех побрал!!! Я бы знала... С этими словами со всей своей силы девушка ударила по зеркалу-животу картиной с луной и солнцем. Раздался звон разбитого стекла, а ноги Вирен залила самая настоящая кровь, хлынувшая из образовавшейся дыры. С криком, Вирен отскочила назад, но, затем, приблизилась вновь и осторожно заглянула в дыру. Из дыры на девушку смотрел скелет, подсвеченный обычным блеклым светом из брешей, который был прикован цепями к еще одной стрельчатой двери. Судя по ее массивности, это была входная дверь с очередной надписью над ней, выложенной медными буквами и гласившей:
«Видимое не всегда реально, реальное – не всегда видимо».
Вирен просунула руку в образовавшееся отверстие, нащупала засов и сдвинула его. За дверью оказался зал весьма похожий на первый, только стены его были украшены фресками. Прежде чем приблизиться к скелету, девушка решила внимательно осмотреться кругом. Поспешность в действиях могла вновь быть чревата. Одна из фресок являлась повествованием о Зигфриде и Фафнире. Вирен пробежалась взглядом по словам и внезапно вспомнила эту легенду вместе с со свежим дыханием весны и солнечными бликами в молодой листве. Девушка коснулась пальцами фрески, и хотела было молитвенно обратиться к своему герою, но вышло иначе. Ибо кто-то приписал сюда кровью свои слова:
«Зло можно победить лишь злом».
Оставив созерцание, Вирен, в конце концов, решилась подойти к скелету. На костях еще сохранились остатки выцветшего красного одеяния, а на черепе – клочки рыжеватых волос. В глазницы черепа были вставлены две алые розы, причем, совсем еще свежие. В глубине души Вирен ощутила, что это не останки какого-то незнакомца, что она знала этого человека и даже была с ним близка. Но почему он здесь? Действительно ли он умер, или это очередная игра царящих здесь иллюзий? Рядом со скелетом находилась очередная кровавая надпись:
«Розенкранц и Гильденстерн мертвы».
Это заявление отозвалось глухой болью в душе девушки. Она вновь перевела взгляд на распятый скелет и ее сердце сжалось. Дрожащей рукой Вирен коснулась скулы черепа и тихо спросила: – Кто ты? Что с тобой случилось и почему… мне так больно?
«Лицо убийцы».
Вирен содрогнулась:
– Нет, я не… Я НЕ… В же миг где-то в отдалении раздался скрежет. Затем шаги. Размеренные, тяжелые, гулкие шаги. Вход был вновь открыт. Немезида приближалась. Понимая, что бежать некуда, а прятаться негде, Ферия прижалась спиной к скелету, будто бы он мог защитить ее, и принялась кричать, кричать, кричать. От этих душераздирающих криков заложило ее собственные уши, но они были неспособны отвратить неизбежное, лишь заглушить его приближение. Бежать было некуда, и негде спрятаться. Оставалось либо сражаться, либо погибнуть. Куда бежать?! Время шло на секунды. Задыхаясь от ужаса, пытаясь справиться с рябью перед глазами, Вирен вновь бегло осмотрела зал, в поисках хоть чего-нибудь, чем можно было бы защищаться, помимо стилета, который для приближающегося монстра был бы не опаснее булавки. Губы девушки зашевелились в лихорадочной молитве: – Фарам милостивый, помоги мне, спаси, сохрани, помилуй, пожалуйста, пожалуйста… ПОЖАЛУЙСТА!!!