Поняв, на что смотрит девушка, высшие сущности вновь принялись мерцать, но на сей раз, Ферия услышала и поняла их телепатическую речь.
– Это невозможно, она не должна была… – Азур, ты ведь поставила защиту, почему же она видит?! – Защита не выдержала, Инир. Я не думала, что кровь высших окажется столь сильна в этой смертной! – Но она больше не смертная! Это все знак, он пробудил ее кровь. Глабадос, зачем ты избрал ее? Это заговор?!
И вновь заговорила Азур:
– Она не должна победить, так не планировалось!
Затем прозвучал властный голос лидера оккурий Гируна:
– Тихо вы… все! Девчонка наверняка нас еще и слышит. Властитель, ты нас понял!? Заканчивай этот спектакль и побыстрее! Нам плевать, кто станет наместником, но это не должен быть твой нынешний кандидат!
Последним прозвучал ответ Властителя, одновременно и тихий и оглушительный:
– Спектакль не закончится, пока актеры не доиграют роли. Милорды, имейте терпение, остался лишь заключительный акт! Весь этот разговор длился не более минуты, после чего Ферия вернулась в реальность, где ей предстоял смертельный поединок, который девушка жаждала, как никогда прежде. Берган молчал. Ферия, слегка улыбнувшись, вопросительно склонила голову на бок. И растерянность на лице бывшего судьи тут же сменилась злобной гримасой: – Ферия Брандт, я вызываю тебя! – Я Ферия Гис-Каро, сукин сын! – Деритесь! – неумолимо, будто удар хлыста, прозвучала команда Аджоры. Противники сошлись в центре арены и обнажили сталь. Ферия приглушила за ненадобностью вновь обретенную способность, и сосредоточилась на оружии в своих и чужих руках. Пламя, охватившее лезвие Галы, едва не обожгло Ферии лицо. Искры, падавшие на кожу девушки, жалили гораздо больнее обычных. Огненные языки загораживали обзор, а жар мешал всматриваться сквозь них. Кровь чужого эспера. Она была губительна так же и для Ферии, и не важно, что этот меч отдал ей родной отец с наилучшими побуждениями. Очередная ошибка. К счастью, меч был отлично сбалансирован и привычен для рук Ферии. Девушка отклонила полыхающее лезвие можно дальше от себя и направила его в сторону Бергана. Тот и сам невольно отпрянул. Ледяная кровь инстинктивно испугалась огня. А это как раз было замечательно.
Но замешательство духа не продлилось долго. В следующую секунду мощный удар обрушился на Ферию сбоку. При ударе ледяной стали об огненную раздался жуткий стонущий звук. Девушка едва сумела парировать выпад, не выронив оружие. Он знает. Треклятый Берган знает стиль ее боя.
Чтобы выиграть немного времени, Ферия отскочила в сторону. Но ведь перед ней не человек из плоти и крови. Это дух, пусть и очень сильный. А у нее метка, она избрана Тьмой, значит, должна быть сильнее его. Облик ничего не должен значить, вся сила – внутри.
И Ферия тут же воззвала к этой яростной силе, ощутив, как закипает кровь, испаряя остатки естественного страха. Наполняя вены лишь одним единственным инстинктом, инстинктом убийства.
– Потанцуем? – Прошипела девушка, и, будто разъяренная пантера, стремительно бросилась на врага. От столь яростного натиска Бергану вновь пришлось отступить. Огненная и ледяная сталь, ударяясь друг о друга, стонали и вздыхали, порождали искры и пар, которые еще больше мешали видеть. Ферия, однако, целиком положилась на бойцовское чутье, и паровая завеса ей не сильно мешала. Девушка надеялась, что ее противник после двух боев, даже не смотря на исцеление, действительно подустал. Рано или поздно он должен ошибиться, зато она права на ошибку не имеет.
Вскоре Берган полностью переключился в оборону, не забывая при этом двигаться, словно в танце смерти, и уводя противницу за собой. Сражение как будто забавляло его, словно взрослого, сражающегося на деревянных мечах с агрессивным подростком. И, как Ферия ни старалась, ей не удавалось пробить оборону духа тьмы. Вновь то же самое, что и в предыдущих двух поединках. Та же коварная тактика. Но Ферия не могла позволить себе уйти в оборону самой. Берган пробил бы ее защиту за тройку ударов. Он уже делал так ранее, не дав Ферии продержаться и нескольких минут. Все больше девушка убеждалась, что их уровни владения мечом не сопоставимы. Если бы у нее не отняли память, если бы время проведенное в лагере она потратила не на всякую чушь типа охот, а на тренировки, может быть, лишь может быть, она смогла бы сократить этот разрыв. Но, сожалеть об упущенном был не самый подходящий момент.
Ферия дождалась, когда противник совершит замах, уклонилась, и рубанула его по бедру, но, так же недостаточно сильно. Никто не смог серьезно поразить Бергана, как бы ни пытался. Брони на нем не было, так в чем же дело? Чью силу выпил бывший судья, чтобы стать таким? Следом за атакой Ферии на ее меч обрушился столь сокрушающий удар, что правая рука девушки хрустнула, будто сухая ветка, а чиненное лезвие Галы не выдержало, и, с режущим нервы звуком, переломилось напополам. Вторая половина меча улетела за пределы видимости, в отдалении стукнувшись о платформу. Ферия попыталась нанести отчаянный удар оставшимся обрубком, но поврежденная рука подвела ее. Спустя мгновение ледяной клинок Зенита, вошел девушке в живот, словно хлебную корку пробив довольно слабую защиту, и вышел из спины, задев позвоночник. Ноги Ферии подломились, и она упала на холодную поверхность платформы. Все было кончено.
====== Глава 33. ======
Берган склонился над поверженной противницей, ухмыляясь: – Ого, Фея, целых пятнадцать минут! – улыбнулся бывший судья, – я ведь не ошибся, леди Аджора?
Ответа со стороны Девы не последовало, зато Ферия сумела прохрипеть:
– Я все еще жива, Берг… – О, это, к сожалению, ненадолго. Но, думаю, нам стоит попрощаться, моя неверная, жестокая невеста. – Катись в пекло… – А вот это вряд ли. Берган опустился на одно колено перед смертельно раненой бывшей возлюбленной. Из страшной раны внизу ее живота, вместе со струйками малинового света, вытекала густая темная кровь, сильно пахнущая железом и чем-то горьким. Привкус горького железа стоял и во рту Ферии. Однако, девушка, пытаясь закрыть рану правой рукой, почти не чувствовала боли. И не чувствовала более ничего ниже пояса. Ноги больше не двигались, а слабость и дурнота продолжали нарастать. На глазах девушки невольно выступили слезы. Она не стала их останавливать. Лицо Бергана в сей же момент дернулось, и на нем появилось выражение смятения: – Фея, ты плачешь? – Ты удивлен? – В последний раз я видел тебя плачущей в моих апартаментах в Аркадисе. Ты тогда казалась мне такой хрупкой, ранимой… – Я помню, Берг. А ты казался мне идеалом мужественности. Истинным воином. Мне так жаль… – Фея… – А ведь все могло сложиться совсем по-другому, если бы ты еще тогда увез меня из Набудиса. Мы могли бы быть вместе. Вместе творить дела добрые и… злые! Я никого не хотела так, как тебя, Берг. И я этого боялась, боялась стать полностью зависимой от тебя. Но теперь мне кажется, это было бы не так уж плохо. Я… так устала. – Фея, прости! Ты же знаешь, у меня не было выбора!!! – буквально взвыл бывший судья. – Теперь мне придется... с разрешения Совета... – В этом поединке Совет единогласно объявляет Бергана победителем и позволяет ему добить противницу по причине ее невозможности продолжать сражаться! – Объявил Гирун.
Ферия обреченно всхлипнула:
– Коли так, поцелуй меня, Берг. Я рада, что мой конец… станет именно… таким, дорогой. Дух, справившись с раздирающими его противоречивыми чувствами, подложил руку под голову Ферии и, миг помедлив, прильнул губами к бледнеющим губам девушки. Тут же в его голову хлынули воспоминания об их самых ярких и волнительных моментах, начиная с самой первой встречи. Сознание Бергана раскрылось навстречу этим воспоминаниям, и в Ферию плавным потоком потекла его энергия, его сила. Поцелуй сделался глубже, и воспоминания сменились образами будущего, которое уже не наступит. Будущего, в основном порожденного воображением Ферии. И финальным аккордом стала фреска. Не совсем вымышленная. Ферия видела ее подобие в Зале фресок ныне затопленных катакомб старого Леа Монда. На той фреске была изображена сама Ферия с мальчиком, олицетворяющим грядущий Новый мир, который, увы, уже не наступит для нее. Он, скорее всего, достанется целующему ее духу тьмы, нравится ей это или нет. По этой причине вид на фреске изменился, Ферия уже не просто стояла, держа златокудрого малыша, она передавала его в руки грозного, сурового рыцаря со стальным взглядом серых глаз. Странным образом, изображенная троица выглядела портретом некой благородной, знатной семьи.