С этими словами Властитель отшвырнул венец Ферии за край платформы, и достал другой – в форме усыпанной черными бриллиантами платиновой змеи с хризолитовыми глазами, пожирающей свой хвост.
– Персефона, нарекаю тебя Леди Греха, Владычицей чистилища, Королевой мертвых и призраков, и дарую тебе второй титул – герцогиня Бардорба. Прими же свой венец власти. Глабадос весьма нежно отвел кудри Эрин в сторону, и возложил зловещий венец на ее голову. Затем критически поднял бровь и покачал головой: – Нет-нет, это вовсе никуда не годится. Стоять пред моими очами в окровавленных лохмотьях – не комильфо. Придется обновить твой наряд, то, что шло Ферии, вряд ли будет к лицу Персефоне. Девушка и глазом моргнуть не успела, как ее заволокло перламутровое облако магии, а когда оно рассеялось, наряд Эрин чем-то напоминал одеяние Ферии, но его ткань была тяжелее и явно богаче, а сам цвет – темно-зеленый с переливчатой чернотой, вместо прежнего лилового. На черном корсете вместо ребер были искусно вышиты собранные змеи, а подкладка шлейфа была переливчато-белой, как костюм Властителя. В целом, и Эрин и Глабадос были одеты в одни цвета, но сказать об этом своему господину Персефона не успела, так как самого Глабадоса рядом уже не было. Рядом лорд Дайс беседовал с Аджорой о какой-то Альме, о существовании обоих Эрин уже успела забыть. Юноша иногда кивал, но его красивое лицо оставалось пустым, а глаза, напротив, были полны страха. Пока Глабадос, взявшись за подбородок, вновь сосредоточенно изучал то, что осталось от кольца энергии, Эрин, игнорируя почти враждебные взгляды лорда Дайса, подошла к Аджоре и, коснулась его руки. Тот хотел было отстраниться, но девушка мысленно спросила, сама удивившись, как ей это удалось: «Что отец тебе сказал?» «Нет! Неважно… прошу, я сейчас не в настроении откровенничать!» «Хорошо, как скажете!» «Благодарю…».
Нет, что бы там Глабадос ни болтал, Аджора – вовсе не его сын, но сын сосуда, который тот занимает, так же как Эрин теперь владеет оболочкой леди Ферии. Только говорить об этом Глабадосу отнюдь не следует…
– Ну что, дети мои, наговорились?
Троица тут же устремила взоры на Властителя.
– Знаете ли вы, кем теперь являетесь? Нет, не высшими, ибо этот термин пока что закреплен за оккуриями. Пробужденными, вот самое подходящее слово. Вы обладаете силой, возможностями и бессмертием духов тьмы и света, но при этом не скованны их ограничениями. И про вашу абсолютную власть над эсперами не забывайте. Иными словами, мы четверо, являемся ныне самыми могущественными существами на планете. Правда, одни чуть могущественнее других, но это только к лучшему.
Тут вперед вышел лорд Дайс, и склонил голову:
– Мой господин, позвольте спросить, если вас не затруднит! – Милорд. Моим приближенным достаточно звать меня милорд или лорд отец. Слушаю тебя, лорд Дайс. – Если я теперь правлю адом, леди… Персефона – чистилищем, а лорд Аджора – раем, что же тогда остается вам, милорд?
Глабадос пару секунд разглядывал лорда Дайса, склонив голову набок, а затем ответил:
– Лорд Дайс, а мне остается лишь… править миром живых. Только и всего. Поэтому я провозглашаю себя Лордом Священного Греха, Властителем всех живых существ, разумных и не очень, и королем королей мира сего. А, может и не только! И объявляю, что с этого дня время будет исчисляться по нововалендийскому. Нулевой год нового времени. Времени Tenebrae. – Времени зла, отчаяния и непроглядной тьмы, лорд отец? – мрачно спросил Аджора. – Ладно, поясню для твердолобых. Тьма есть противоположность света, да, с этим трудно поспорить. Но разве сие означает, что тьма это зло? Разве в темноте невозможно дышать или она ядовита? Отнюдь. И вот сейчас, в это самое время, Дневная эра Ивалиса, ознаменованная всякими божественными нефицитами, избранными династиями и прочим, завершается и наступает эра Ночи. Скоро об этом узнают все. А пока, мне осталось лишь короновать самого себя!
Произнеся это, Глабадос достал из внутреннего кармана жакета очки в тонкой серебряной оправе, и, с гордым видом, надел их на свой острый тонкий нос.
– Ну вот, с формальностями покончено. Теперь же поговорим о вещах не столь формальных. Так, кто сказал, вернее, подумал, что профессор в своем репертуаре?! Я еще в университете этого наслушался, неучи несчастные. Эх, даже жалко, что старого безумца Бунансы больше нет. Нам с ним наверняка было бы о чем потолковать. И если бы Бунанса не путался с кем зря, он вполне мог бы занять место кого-то из вас! – На этом моменте Глабадос выразительно глянул на помрачневшую Эрин, – но, при всем при этом, вы являетесь семьей этого самого занудного профессора. Да, мы все – семья, если кто еще не понял! В самом прямом смысле. Возьмем, к примеру, моего непутевого сына-дочь Аджору и… вас, лорд Дайс. Теоретически Аджора приходится вам племянником по вашей сводной сестре Альме. Именно через нее он пришел в этот мир во второй раз. Альма стала его второй матерью, но, увы, суррогатной. А что до настоящей матери… что ж, Аджора, с ней тебе повезло несколько больше… – Чем с отцом? – Нет, ну ей богу!!! Лучше бы ты изначально родился у сестры лорда Дайса, толку бы с тебя больше было! – Кем же, в таком случае, я прихожусь вам, милорд? – задал вопрос Дайс. – Тут все довольно сложно, но я готов сделать вас своим названным братом. Ну, и, разумеется, крестным Аджоры. Да, если вы еще не поняли, он у нас гость из не столь далекого будущего. А сейчас насущном. Коли вы назначены править той или оной запредельной областью, это отнюдь не значит, что у вас не будет никаких обязанностей здесь, на Ивалисе. Недаром же вы мои наместники. Ну а я всего лишь скромный герцог Леа Байрон Бардорба, извиняюсь за плагиат, посвятивший себя наукам и правящий своим небольшим герцогством Новая Набрадия со столицей Леа Мондом и личным замком Эльсинором, кто знаком с творчеством Шекспира, тот поймет. Здесь Эрин попыталась возразить: – Милорд, может, не стоит называть замок, как в Гамлете? Дабы ничего уж не прогнило в вашем королевстве! – Не волнуйся, не прогниет. Без разницы, что там было в оригинале, мы создадим свою собственную историю по мотивам великого классика! Ведь… Розенкранц и Гильденстерн уже мертвы. Это свершившийся факт.
Глабадос поправил очки, снял пылинку с безупречно-белого рукава, и продолжил:
– У каждого из вас, дети мои, будут свои обязанности на Ивалисе. Начну, пожалуй, с сына. Аджора, ты будешь моим пахарем. Кстати, ты почему за много веков так ни черта и предпринял для нашего общего дела, а? Даже храмовую гору, что у тебя буквально под боком, не попытался из фаристского центра переделать в глабадосский! Что тебе мешало явиться этим кильтиям, и объяснить что теперь к чему? Бездарь несчастный! Ну, вот тебе и результат! – Прости, лорд отец, а я обязан был? – Напомни-ка, сынок, как твоя фамилия? – Бардорба, лорд отец! Как и у тебя. – Ах, Бардорба?! Вот что, Бардорба, займешься переустройством храма после всех очень кстати произошедших трагедий. Сейчас идеальный момент явиться народу в облике Деву, и продемонстрировать всем свое могущественное покровительство. Дескать, раз Фарам не смог защитить верующих в него, настало время перемен. А среди оставшихся кильтиев будут те, кто всецело поддержит легендарную Глабадосскую Деву собственной персоной. Верховного кильтия назначишь сам. Статую во внешних покоях переделают по твоему образу и подобию, а над входом в храм будет располагаться буква «Т». Понятно, Аджора? – Понятно, лорд отец. – Как мы знаем, Бур-Омисас – центральное место паломничества фаристов, и оттуда Новая Глабадосская вера должна распространиться по всему Ивалису. – Да, вот только продумаю, как будут зваться последователи этой самой веры. Глабадисты, Глабадоссцы… – Только думай молча, сынок, хорошо? Лорд Дайс, ты будешь сеятелем. На твои плечи ляжет все основная международная политика. – Но милорд, – рискнул возразить Дайс, – как вам известно, я, то есть, мой сосуд теперь персона нон грата, из-за той истории с опиумом. Император так и не успел объявить меня своим законным сыном. Я теперь даже не могу вернуться в Бужербу, так как для своего дяди я мертв! – Лорд Дайс, насчет твоего дяди я бы не волновался. И, по-твоему, после всего, что произошло в Аркадисе, кому-то будет дело до былых прегрешений твоего сосуда? А, по документам ты теперь законный Солидор, помни это. Ну а что до опиума, мы его весьма грамотно легализуем. И займется этим наш Святой Аджора.