– Милая Персефона, знаю, это вышло у тебя случайно, так как ты еще не можешь полностью контролировать свои силы. Но запомни: если ты чего-то не можешь вспомнить – значит, в данной временной линии этого просто не было. Но! Если бы вдруг оказалось, что ради всеобщего блага я буду вынужден пойти на столь огромную жертву, как твоя жизнь, ты бы приняла это?
Персефона недолго медлила с ответом:
– Да, мой господин, но только не ради абстрактного всеобщего блага, а ради вас лично. И только Вас!
Персефона поднялась на ноги, протянула руку Властителю, и легко коснулась его пальцев губами:
– За Вас я готова умирать бесчисленное количество раз, если это поможет вашим планам. Телом и душой я принадлежу лишь Вам, а разве простая служительница вправе оспаривать волю Всевышнего?
Глабадос потер подбородок, дабы скрыть ухмылку:
– Вот это моя девочка! Куда леди Ферии до тебя. Покойной леди Ферии, неудачницы с большими амбициями, как и ее покойный во всех смыслах отец.
Глабадос заключил Персефону в объятия и чувственно поцеловал в губы. От избытка чувств у Персефоны подкосились ноги, на Глабадос вовремя подхватил свою Леди, дав обнять за шею:
– Ну что, будь желанной гостьей в моем особняке в Ютландии. Тебе он точно понравится, там все довольно комфортно и современно. И пусть соседство с Шин Рой тебя не смущает. Мальчишка не вылезает из лабораторий, и пересекаться вы будете не слишком часто. – А смартфон мне полагается? – выдохнула Персефона? – Непременно, с выложенной драгоценными камнями змеей и изящной короной на верхушке буквы «Т» – Tenebrae. – О! – Не стоит благодарности! Ты же моя невеста! – О-ох! – Выдохнула Персефона, восторженно расширив не принадлежащие ей стальные глаза Ферии, истинной Леди Греха. – И все же, где они все, Остров Иллюзий? – пробурчал под нос Властитель, глядя мимо своей Персефоны, – нужно как можно скорее найти их!
На этом моменте Глабадос и его Тесная Леди исчезли в переливчатом холодном сиянии.
Несколькими тысячами метров ниже, Аджора Глабадос, скорбно взирал, на выжженный черный силуэт на камнях, рядом с которым лежало потемневшее оружие: одно, в форме полумесяца, принадлежащее отцу Ферии Гису, а второе оружие – раскладывающийся в опальный Кровавый Грех пятиконечный клинок загадочно погибшей Ферии. Аджоре не довелось лично познакомиться с Гисом, да и саму Ферию юноша не успел как следует узнать. Но того, что знал – вполне хватало для искренней глубокой скорби. Его мать и дед. Настоящая мать, сильная, храбрая, воинственная, а не эта писклявая самозванка занявшая ее тело. Самозванка, выгодная отцу Аджоры. Судорожно вздохнув, юноша приставил оба оружия по бокам безголового ангела, на котором лежала потрепанная книга «Уильям Шекспир. Трагедии». Немного поразмыслив, Аджора взял книгу себе, последний дар матери. Юноша чувствовал, что Ферия никогда не предала бы его. Если нужно, и жизнь бы за него отдала. Он ощутил это при контакте. Но Аджора так же продолжал чувствовать, что его мать жива. Где-то очень далеко, но жива. И он непременно найдет ее! Кулаки двадцатилетнего Аджоры вспыхнули, пламенным крылом взметнулась его полу-монашеская сине-бежевая роба. Обнажив алую как кровь, и сырая плоть ткань. Нет, юноша не превратился в деву. Вместо вызывающего боди на нем возник короткий багровый дублет с продольными швами, в воротнике-стойке которого сияла голубая капля аурацита. Дублет был подпоясан багровым ремнем с простой серебряной пряжкой, а руки были облачены в лаковые кроваво-красные перчатки до локтя. Сапоги из такого же материала, и с неизменными кинжалами, доставали Аджоре до середины бедра, оканчиваясь широкими раструбами. Облегающие штаны позволяли таким сапогам отлично смотреться на стройных ногах. Волосы Аджоры так же побелели и выпрямились, как и его женской ипостаси, рассыпавшись серебристым водопадом по плечам. Венец на голове юноши сиял, бросая фантастические блики на пряди. Глаза из темно карих превратились в красновато-янтарные, излучая темный свет. Черты лица заметно заострились. Четыре мощных крыла теперь украшали спину Аджоры: Два белых ангельских – вверху, и два алых демонских – ближе к пояснице. Так-то лучше. Аджора, как и Глабадос, мог по собственному желанию изменять и контролировать облик Лукавия, только не показывал этого до поры до времени. Теперь время пришло. Аджора подобрал с земли частично обгоревший алый пояс деда и намотал на шею, скрыв аурацит. Затем взмахнул всеми четырьмя крыльями, произнеся: – С фиглярством покончено. Пришло время явить, кто есть истинный лидер Светлых, отец!!!
====== Эпилог. ======
Двумя месяцами ранее, на самом дне Ридоранского водоворота, под непроницаемым ни для каких внешних воздействий магическим куполом, остатки Совета в лице четырех оккурий во главе все с тем же Гируном, решали, как им теперь поступить. В переливчатом синем полумраке оккурии расположились по краю некоего зала из голубого мрамора с высоченными колоннами, в центре которого располагался гигантский трон, образованный из цельного дымчатого кристалла. Этот фантастический трон занимал Спящий. Последний из рода истинных оккурий, не измененных рунами Глабадоса. Изначально имя Спящего было предводитель Ахнас, но так он звался очень-очень давно. Спящий представлял собой существо ростом около пяти метров, с головой кракена и устрашающими перепончатыми лапами, которые могли служить и плавниками. Помимо древних доспехов, Спящий был весь покрыт плотной бугристой чешуей, слегка отливающей металлом. Примерно так когда-то выглядели все прочие оккурии, пока не переродились из-за полученных рун. Наследия Глабадоса. Спящий был одним из тех, кто видел Властителя в его истинном обличии, видел и страшился. – У нас есть лишь один выход, – молвил Гирун, обращаясь к своим подчиненным, – нужно разбудить саранчу, с помощью последнего нефицита – Осколка Полуночи. Именно для такого случая и осколок и саранча были созданы Фарамом, если ситуация с Глабадосом вдруг выйдет из-под контроля. – Но это так же означает гибель кого-то из нас! – Произнесла оккурия по имени Эйна. – А нас и без того осталось лишь четверо. И руна так же исчезнет вместе с ее обладателем. – Все верно. Однако, я знаю способ, как сохранить руну, и при этом не пропасть самому. Ведь для саранчи цель – это именно фрагменты силы Глабадоса, а вовсе не мы. – Так вы сам намереваешься высвободить саранчу? – спросил еще один представитель Совета по имени Инир. – Да, столь ответственный и рискованный поступок лучше совершать самому. – Так ты собираешься передать руну могущества Ахнасу, последнему из истинных? – Верно. Тогда Спящий так же изменится, пробудится, и, сам возглавит Совет. А с меня, пожалуй, хватит. – Прости, милорд, но одно дело – решать за Спящего, другое дело – воля самого Спящего. Слишком рискованно. А у него сейчас не спросишь. Может, есть иной способ остановить Глабадоса, не трогая Ахнаса? – предложил оккурия Гион. – Увы. Мы видели, на что способен Глабадос с одной лишь руной Венат, а до этого – ее копией. Какой же трусливой дурой оказалась эта Венат, при всем ее мощном даре предвидения. Неужели она думала, ч то вместе с этими жалкими смертными Сидом и Вэйном сможет бросить вызов и нам и Глабадосу? Нам всем нужно было держаться вместе и тогда никакая Ферия не появилась бы на свет и не освободила бы клятого Хаггата, то есть, Глабадоса. Ну, я и сам хорош. Решил предложить Глабадосу место Венат в совете, по принципу «держи друзей при себе, а врагов еще ближе». И все закончилось, так как закончилось. Стоит отдать Ферии должное, она все же помогла нам бежать. За это мы не тронем, а, возможно, если этернум выкажет нам свою лояльность – возьмем в Совет. Если, конечно, она не исчезнет в новой временной линии. А это вполне вероятно! – А ты не скорбишь по нашей незаменимой Азур, милорд? – Азур уже начала сворачивать на ту же дорожку, что и Венат. Но, в отличии от последней, была куда хитрее и опасней. Нет, я не скорблю об Азур. И вы не должны.
Гирун выдержал паузу, затем молвил:
– Итак, нас четверо. Проголосуем же за пробуждение саранчи. Решающее соотношение голосов – три к одному. Напоминаю, что саранча гарантировано отыщет Глабадоса, в каком бы времени и месте тот ни был. Исключение составляет лишь время создания самой саранчи. Перепрыгнуть момент своего создания она не сможет. Но именно в момент появления саранчи Глабадос будет наиболее уязвим. Это период заключения его духа в стенах Леа Монда. Я назову этот период – «Началом отсчета». Но, если саранча настигнет Глабадоса именно в этом периоде – история всего Ивалиса окажется переписана. – Но ведь Глабадос существовал задолго до возникновения саранчи. – Глабадос, будучи ограничен физической оболочкой, не сможет перемещаться во времени свободно, как некогда его сознание, а лишь относительно этой оболочки, вроде нас самих. Но, даже если хитрый мерзавец найдет способ переносить во времени себя физически, он никак не сумеет победить, либо убедить Фарама, и этим предотвратить создание оным саранчи. Будущее Глабадоса в прошлом так или иначе предрешено победой Зодиакальных Храбрецов. – Но милорд, ныне Глабадос вполне способен перемещать во времени других. Таким образом, он попытается обойти ловушку. – Других – да. Но себя – пока нет! И ждать мы не станем. У Глабадоса был миллион возможностей обойти ловушку Зодиакальных Храбрецов, однако, у него не вышло. Операция «Начало отсчета» гарантировано положит конец мятежному тирану. – Слишком легко он угодил в эту ловушку, вот что меня беспокоит, – вздохнул Инир. – Просто Глабадос был излишне самонадеян. И излишне полагался на своего Аджору. Теперь понятно, из какого времени то прибыл. – Не было бы Глабадоса в человеческом сосуде, не было бы и Аджоры. Но он есть. – А в альтернативном будущем его уже не будет. Аурацит девы получит Мюлленкамп. И все пройдет, как по маслу. – Милорд, а где гарантия, что саранча не учует руны, и не доберется, в первую очередь, до нас? – Не доберется. Здесь мы находимся в некоем подобии космической черной дыры. Только эта дыра магическая. Никакая магия не выходит за пределы купола и не проникает извне. Я ведь еще не совсем идиот, коли привел вас сюда. – Нет, что вы, милорд, мы и близко так не думали! Но, если саранча уничтожит Глабадоса в момент его заточения, она сделает это вместе со всей его силой в рунах. Так сможем ли мы существовать как Совет, но будучи лишенными рун? – Все равно мы – высшая раса. С рунами или без оных. И полномочия Совета у нас никто не отберет! Однако, довольно толочь воду в ступе, голосуем!