— Хотите порассуждать о морали и праве? — удивился Эдуард Михайлович. — И пусть весь мир катится в пропасть?
— Вы как-то много на себя берете, уважаемый, — ответила я, — и не очень понятно, почему.
— У меня, по крайней мере, есть какой-то план, — парировал пенсионер, — и понимание, как действовать. Какие у вас предложения?
— Товарищи, нас всего трое на всю Москву, а может, и страну, — вмешался Алексей, — а вы начали отношения выяснять.
— Ничего личного, — сказала я, — просто начинать эксперименты над живыми людьми, мягко говоря, неправильно.
— Вы хотите вернуть своих детей в нормальное состояние? — спросил Эдуард Михайлович.
— Однако решили уколоть в самое больное место? — удивилась я.
— Блин, старик прав, — сказал Алексей, — это уже не совсем люди, они же овощи почти.
— Ну, тогда приведите своего папу, — заметила я, — и начнем опыты с него, если все овощи.
— Сучка… — процедил едва слышно Алексей, бросая на меня взгляд исподлобья.
Вот тебе и робкий юноша-студент, показал зубки.
— Молодой человек! — повысил голос Эдуард Михайлович. — Я бы попросил соблюдать приличия!
Ситуация складывалась неуютная. Три человека в пустой Москве умудрились повздорить между собой. Я знала этих людей меньше суток, но жизнь могла повернуться так, что мне придется видеть и общаться с ними годами. Только с ними, если замершие люди не придут в себя. И тогда мальчишки так и останутся молчаливыми манекенами, писающими в штаны. На что я готова, чтобы они вернулись в нормальное состояние? Я поняла, что на всё. Даже если придется рисковать всеми замершими людьми во всей Москве. Они мне чужие… Но все-таки бесчеловечный подход старика и студента показался противен.
— Никаких работников МЧС не будет, — с усталостью в голосе сказал пенсионер, — если мы не попробуем спасти всех, то наступит самый настоящий конец. Навсегда.
— Кого лучше вести, мужчину или женщину? — спросила я, открывая дверь и выходя в коридор.
— Мужчину, лет сорока, среднего роста и обычного телосложения, — ответил старик, роясь в лекарствах, — как минимум четырех человек надо. На всякий случай.
Замершие передвигались маленькими шажками, вперив неподвижный взгляд куда-то ввысь. Не понимаю, как они умудряются при этом не спотыкаться?
— Положите первого на кушетку, — кивнул Эдуард Михайлович, — нет желающих сделать инъекцию?
— Не, я пас, — замотал головой студент.
— Я тоже воздержусь, — пожала я плечами.
— Эх, опять всё на мне, — сокрушённо вздохнул старик, — ну, поехали.
Старик долго не мог попасть в вену замершего, сразу было видно, что опыта у него нет. Если бы на месте несчастного находился живой пациент, то он уже обложил бы пенсионера матом. Я отвернулась, не хотелось смотреть на кровь.
— Ну вот, будем ждать, — отошел в сторону пенсионер. — И наблюдать за реакцией.
Замерший, мужчина с редкими волосами, начал бледнеть. Руки и ноги у него мелко задрожали. На какой-то миг лицо у него утратило неподвижное выражение, и он посмотрел осмысленным взглядом. И тут же закрыл глаза, замерев.
— Он… умер? — сдавленно спросил Алексей.
— Да, — старик проверил пульс, — но вы видели! Перед смертью он посмотрел на нас, черт меня подери!
— Да, жестокое лечение, — сказала я, — и что теперь дальше?
— Ну а как вы хотели? С чистыми руками спасать мир? — ответил старик. — Переборщил с дозировкой, наверное.
Я вышла в коридор и закурила, не было сил смотреть на эти медицинские эксперименты. Пусть наш пенсионер на все руки мучает людей, у меня нервы не железные.
— Светлана, я это… извиниться хотел, — неслышно вышел из процедурной Алексей, — нервы на взводе…
— Ладно, студент, проехали, — отрезала я, — сама не сахар. Не куришь?
— Не, — потупился Алексей, — запах дыма не нравится.
— Мне тоже, — усмехнулась я, — на дух не переношу, когда другие дымят. А сама курю.
— Получится что-нибудь у нас? — спросил Алексей, переминаясь с ноги на ногу.
— Не знаю, надо у нашего «менгеле» спросить, — пожала плечами я. — Но верить хочется.
За дверью раздался звон упавших инструментов и крик пенсионера. Потом дверь распахнулась, и на студента налетел один из замерших, оба с криками повалились на пол. Следом из кабинета выскочил пенсионер и чуть не упал в свалку.
— Ожил! Воскрес, голубчик! — радовался старик. — Работает методика!
Виктор Сушков, как звали нашего первого воскресшего, сидел и пил чай, держа кружку дрожащими руками. В больничном буфете нашли пироги, и все с удовольствием обедали на скорую руку. Он долго не мог поверить, что это никакой не розыгрыш, а все происходит на самом деле. Несколько раз вскакивал и подбегал к окну, ожидая увидеть нормальных людей.