Торговля гагатом продолжалась в Уитби и тысячу лет спустя после похорон неизвестного под № 952. В Йорке обнаружили пуговицы эпохи викингов, в Германии — саксонские шпильки для волос; судя по сохранившимся распискам, в XIV веке местное аббатство купило набор черных пуговиц, а бусины и гагатовые игральные кости были выкопаны в Уитби на месте мусорной свалки VII века. Забавно, что последнюю находку сделали, когда расчищали место для строительства новой современной мастерской по обработке гагата в старой части города. Но популярность прошла, и гагат ждал довольно затяжной период забвения с короткими перерывами, когда камень вновь входил в моду. Стихотворение Джона Донна «Гагатовое кольцо» иллюстрирует двусмысленный статус этого самоцвета в XVII веке. Поэт связывает непостоянство юноши с хрупкостью кольца, которое ему подарила девушка:
В XIX веке ситуация опять изменилась. Британские дамы вновь решили, что носить траур по умершим надо красиво, и старинный промысел в Уитби возродился.
Бизнес на смерти
В январе 1870 года мистер Чарлз Брайан устроил для своих работников очередной ежегодный ужин в отеле «Вороная лошадь» в Уитби. Трапезу хозяин вечера начал с тоста за здоровье «самой грациозной королевы». Гости с энтузиазмом осушили бокалы. Это были мастера, обрабатывавшие гагат, и они не сидели без работы вот уже многие годы именно благодаря королеве Виктории, которая питала слабость к украшениям из гагата.
За семьдесят лет до этого в Англии не было мастеров, работающих с гагатом, и технологию резьбы по этому камню забыли. Затем около 1800 года владелец паба Джон Картер и его приятель Роберт Джефферсон в свободное время в качестве хобби занялись резьбой по гагату. Однажды в паб к Картеру заглянул некий отставной капитан и увидел, как друзья увлеченно полируют весьма топорно сделанные бусины. У моряка в кармане нашелся браслет из янтаря, привезенный из одного из плаваний, и он продемонстрировал его камнерезам-любителям. Бусины браслета были намного лучше по качеству, чем доморощенная продукция Картера и Джефферсона, и те призадумались, как можно добиться подобного уровня техники. Приятели наняли местного токаря, и вскоре к ним уже стали поступать заказы из Лондона. В результате к 1832 году в Уитби открылись уже две мастерские, а в 1850 году целых семь человек гордо именовали себя «резчиками по гагату», включая Томаса Эндрюса, повесившего над входом в свою лавку табличку «Поставщик Ее Величества», и Исаака Гринбури, который утверждал, что изготавливает браслеты для французской императрицы.
XIX век стал временем всевозможных «лихорадок», которые обычно провоцировали находки месторождений золота или драгоценных камней где-нибудь в русле рек. Уитби в период с 1860 по 1870 год тоже охватила гагатовая лихорадка, но началась она вовсе не с находки, а с потери. Холодным сырым днем в декабре 1861 года принца Альберта похоронили в часовне Святого Георга в Виндзоре. Похороны прошли в семейном кругу, хотя вся Англия знала о том, как переживали горе дети усопшего: «маленький принц Артур плакал так, что просто сердце разрывалось». Вдовствующая королева Виктория буквально обезумела от горя. Она носила траур по любимому мужу до самой смерти, без малого сорок лет.
Траур и так был важной частью жизни викторианской Англии, а уж после смерти супруга ее величества он стал образом жизни. Поэтому когда королева Виктория избрала для себя в качестве украшения гагат из Уитби, то он тут же вошел в моду. Даже те счастливицы, которым не пришлось носить траур в те неспокойные времена, когда бушевала холера, а дети часто умирали в младенчестве, заказывали себе ожерелья из гагата: он был очень легким, поэтому можно было без особых неудобств носить массивные бусы, которые эффектно смотрелись с пышными платьями по моде той эпохи. Кстати, Виктория была не первой английской королевой, которая выбрала во время траура гагат. В Лондонской национальной галерее висит портрет шотландской королевы Марии Стюарт: ее украшения из гагата символизируют печаль по поводу безвременной кончины римской католической религии.