Плиний Старший рассказывает о том, как сладкоречивый римский полководец Марк Антоний отчаянно хотел выкупить опал. Поскольку Ноний отказался его продать. Антоний начал всячески давить на сенатора, и тот сбежал, решив, что лучше жить на чужбине, но с опалом, чем в Риме, но без него. Плиний удивляется как самодурству и жестокости Антония, который так хотел заполучить камень, что готов был сослать из-за него человека, так и упрямству Нония, выбравшего жизнь в изгнании. Но более всего Плиния озадачило то, что Ноний бросил в Риме все свое имущество, взяв только кольцо с опалом, хотя ясно, что именно этот маленький самоцвет и стал причиной множества невзгод, обрушившихся на впавшего в немилость сенатора.
Сегодня даже лучшие опалы не стоят тех денег, за которые можно купить виллу на Капитолийском холме, кроме того, их теперь добывают не в Европе, а в малонаселенных районах Австралии. Но принцип тот же: австралийские опалы находят обычно в таких глухих местах, что старателям, можно сказать, приходится ради них оставлять дом и родные края. Чтобы поговорить со старателями и увидеть своими глазами опалы, мне пришлось посетить самые отдаленные уголки этого самого отдаленного из обитаемых континентов. Но еще прежде, чем отправиться в Австралию, я познакомилась с неким добровольным изгнанником, который продавал драгоценные камни с лотка в США, и услышала от него просто потрясающую историю.
Крупнейшая в мире ярмарка драгоценных камней
Плинию понравилась бы выставка-продажа драгоценных камней в Тусоне, поскольку там можно найти много чего интересного как для историка, так и для исследователя человеческой натуры, а Плиний воплощал в себе и то и другое. Каждый год в феврале на целых две недели этот ничем не примечательный городок в Аризоне становится мировой столицей драгоценных камней. Повсюду раскинуты огромные шатры, а номера в отелях бронируют аж за несколько лет, в основном из-за того, что на кроватях ночью спят, а днем используют их как витрины для изделий. На мой взгляд, в этом есть что-то неприличное — ходить по коридорам отелей, заглядывать в чужие номера, желая увидеть, что у них там. Вот на одной из дверей табличка: «Целый динозавр», и правда — на цветастом покрывале красуется окаменевшая рептилия. Иногда буквально приходится задерживать дыхание, настолько в чужом номере накурено или воздух спертый, но порой не уходишь, несмотря на все это, очарованный чем-то действительно уникальным или удивленный низкими ценами, и становится понятным, почему каждый год в эту глушь стекается столько людей. Некоторые хотят завязать деловые связи, но большинство приезжают в поисках сокровищ. Британский геммолог Джеффри Манн как-то раз описал подобную ярмарку следующим образом: «Огромный пруд, в котором плавает парочка замечательных золотых рыбок, а над ним зависли тысячи рыболовов. И шансов на хороший улов очень-очень мало».
Разумеется, драгоценные камни не только разбросаны здесь по кроватям в прокуренных номерах, но и занимают целые залы и шатры, именно там чаще всего и ловится «самая хорошая рыбка», хотя ради «улова» приходится преодолеть бесконечные ряды прилавков, и повсюду, на первый взгляд, продают примерно одно и то же — яркие камни: либо почти даром, либо за суммы, равные годовой зарплате. При виде подобной распродажи вся индустрия драгоценных камней кажется почти смешной, как будто ты снова вернулся в детство, когда все мы менялись с друзьями шлифованными шариками, а еще это напоминает торговлю с дикарями на начальном этапе колониализма, ведь в те времена уникальные ценности можно было выменять у индейцев на безделушки. Когда рубины лежат россыпью, как красная икра на тарелке, а жемчуг грузят корзинами, то поневоле удивишься, как в свое время Плиний, почему самоцветы вызывают такой ажиотаж и столь дорого ценятся.
Уве Барфаса я увидела в бальном зале одной из гостиниц. Он почти потерялся в море торговцев сапфирами, но если почти все остальные были одеты в одинаковые темные костюмы и продавали одинаковые ограненные камни, лежавшие в одинаковых белых коробках, то на Уве была футболка, а перед ним на прилавке лежали рядком камушки, скорее напоминавшие небольшие грецкие орехи.