Солдаты забормотали молитвы и в страхе повернули назад.
— Оставьте нам факелы, — приказал Леонардо.
Он говорил шепотом, ибо почти потерял надежду.
Он был уверен, что именно здесь и оборвалась жизнь Никколо — в куче гниющих человеческих тел.
Солдаты отдали Леонардо и Миткалю факелы и поспешили исчезнуть.
— Ох, и почему это турки не сожгли их? — пробормотал Миткаль, поднимая свой факел повыше и глядя на трупы.
— Подозреваю, что это дары, предназначавшиеся для калифа, — сказал Леонардо. — Ты узнаешь кого-нибудь из них?
Миткаль покачал головой.
Леонардо, стиснув зубы, принялся разыскивать среди трупов Никколо.
— Господин, ты умрешь, если дотронешься до них, — сказал Миткаль. — Зараза…
— Значит, я умру, маленький солдат, — отозвался Леонардо.
К его великому облегчению, он не нашел Никколо в останках плоти и костей.
Его не было нигде в замке…
Глава 32
ТРОПА ВОСПОМИНАНИЙ
Поднимаясь в небеса, человек поистине изменяется.
Смотри же, надежда и желание водвориться на свою родину и вернуться в первое свое состояние уподобляется бабочке в отношении света…
С высоты укреплений Леонардо смотрел на поле битвы. Отсвет фонарей и факелов странным образом заколдовал его, и казалось, что глухой шум боя — крики, рычание, предсмертные стоны — не что иное, как отдаленное веселье праздничной толпы. Земля и небо смешивались во тьме, исколотые сверху и снизу огоньками звезд и фонарей. Избиение завершилось. Пушки больше не стреляли. Люди сошлись в рукопашной. Поражение Мехмеда было полным. Рассвет обнажит правду: сотни тысяч убитых — добыча, которой не сожрать всем стервятникам Персии; а Никколо здесь не было.
Но если он находился на поле боя с Мехмедом и Мустафой, а так оно, скорее всего, и было, то сейчас он мертв — мертв и погребен, как под слоем опавшей листвы, под телами убитых турок, и скоро тело Никколо сожгут безымянным, словно труп нищего.
Леонардо спустится вниз, он встретится со всем этим лицом к лицу, как бывало и прежде. Он уже был со всех сторон окружен смертью, когда рылся в трупах мужчин, женщин и детей в каземате. Вспомнив об этом, он подумал, что надо бы сжечь их, чтобы их души смешались с огнем и джинн унес бы их через трубу, там же есть труба… но он не мог заставить себя сделать это, как не мог сейчас сдвинуться с места. Конечно, он мог бы прыгнуть вниз и тогда мгновение, вечность парил бы во тьме, в пустоте, словно у него выросли крылья, словно он обернулся собственной летающей машиной; а потом начал бы падать, падать, и ветер свистел бы в ушах голосами детей, голосами…
А потом Леонардо бежал, мчался сломя голову по валам и бастионам, вниз по ступеням, в арочный проем ворот, под одной, другой решеткой, по бревнам подъемного моста — на пандус, сливавшийся со скалой, по ступенчатой тропе, что круто и опасно спускалась во тьму, к подножию утеса в форме конской подковы, где ждет его Сандро…
— Подожди! — кричал Миткаль.
Голос его казался Леонардо повторением его собственных мыслей, сонным бормотанием, бессвязным эхом: «Ждиждиждиждижди», только это звучало по-арабски: «Ваккаф… афафафафаф», мелодия без слов, мысль без смысла; и когда наконец Миткаль дернул Леонардо за руку, тот встрепенулся, словно его выдернули из сна, и лишь тогда заметил мальчика.
— Куда ты, маэстро? — спросил Миткаль. — Я везде искал тебя, а когда наконец нашел, ты бросился бежать прочь.
— Куан позаботится о тебе, — сказал Леонардо. — Найди его, он тебя защитит.
— Я не нуждаюсь в его защите, — сказал Миткаль. — Леонардо, ты болен, я же просил тебя не трогать эти трупы.
— Найди Куана, — мягко сказал Леонардо и ощупью двинулся вниз по высеченным в скале ступенькам, ступая осторожно и тем не менее оскальзываясь. — Он должен быть при калифе.
— Я хочу остаться с тобой.
— Твой друг хотел лететь на своей машине, и его сбросили со скалы. Ты этого хочешь?
— Да, если ты пожелаешь так поступить со мной.
— Я не могу взять тебя с собой.
— Ты уходишь отсюда?
— Да… то есть нет.
— Ты ищешь Никколо?
— Нет, — сказал Леонардо, и собственные слова поразили его. Конечно же он искал Никколо.
— Тогда почему я не могу пойти с тобой?