— Боюсь, что нет. Нам нужно домой.
— Ну что же… — Я и огорчился, и почувствовал некоторое облегчение. — Значит, в другой раз.
— Слушай, а может?.. — вдруг произнесла Камилла, взглянув на брата. Тот нахмурился:
— Хм… А давай.
— Пойдем ужинать к нам, — сказала она, резко, словно в порыве вдохновения, повернувшись ко мне.
— Нет-нет, — поспешно отказался я.
— Пойдем, правда.
— Спасибо, не стоит. Серьезно, не беспокойтесь.
— Пойдем-пойдем, — любезно сказал Чарльз. — У нас нет ничего особенного, но мы будем рады, если ты присоединишься.
Меня захлестнул прилив благодарности. На самом деле я хотел пойти с ними, очень хотел.
— А я точно не помешаю?
— Ничуть, — решительно заявила Камилла. — Пошли.
Чарльз и Камилла снимали меблированную квартиру на последнем этаже четырехэтажного дома в Северном Хэмпдене. Миновав прихожую, я оказался в маленькой гостиной со скошенными стенами и мансардными окнами. Кресла и тяжелый диван были обтянуты пыльной, протершейся на подлокотниках парчой: на бронзовой ткани — узор из роз, на болотно-зеленой — из желудей и дубовых листьев. Повсюду потемневшие от времени полотняные салфетки. На каминной полке поблескивала пара подсвечников со стеклянными подвесками и несколько потускневших серебряных тарелок.
В квартире не то чтобы царил полный беспорядок, но до него было недалеко. Везде, где только можно, громоздились стопки книг; столы были завалены бумагами, пепельницами, бутылками из-под виски и коробками из-под конфет; по узкому коридору было не пройти из-за сваленных у стен зонтиков и галош. В комнате Чарльза на коврике была разбросана одежда, а через дверцу шкафа перекинута охапка разноцветных галстуков; ночной столик у кровати Камиллы был заставлен грязными чашками, среди которых подтекали перьевые ручки. В стакане засыхал букет ноготков, в изножье кровати был разложен незавершенный пасьянс. Общая планировка квартиры производила очень странное впечатление. Окна встречались в самых неожиданных местах, узкие коридорчики заканчивались тупиками, а дверные проемы были настолько низкими, что мне приходилось нагибаться. Я то и дело натыкался на какие-нибудь диковины: старый стереоскоп (пальмовые авеню призрачной Ниццы, уходящие в сепиевую даль), наконечники стрел в пыльной коробке, окаменелый отпечаток папоротника, птичий скелет.
Чарльз принялся исследовать содержимое кухонных шкафчиков. Камилла налила мне ирландского виски из бутылки, венчавшей стопку журналов National Geographic.
— Ты видел смоляные ямы Ла-Бреа?[26] — спросила она так, словно это был самый обычный вопрос.
— Нет, — признался я, беспомощно уставившись в стакан.
— Представляешь, Чарльз, — крикнула она в сторону кухни, — он живет в Калифорнии и ни разу не был в Ла-Бреа.
Чарльз появился в дверном проеме, вытирая руки кухонным полотенцем.
— Правда? — спросил он с детским удивлением. — Почему?
— Не знаю.
— Там же так интересно! Подумать только!
— Ты многих здесь знаешь из Калифорнии? — спросила Камилла.
— Нет.
— По крайней мере, ты знаешь Джуди Пуви.
Я удивился: откуда ей это известно?
— Она не входит в число моих друзей.
— Моих тоже. В прошлом году она плеснула мне пивом в лицо.
— Я слышал, — засмеялся я, но она даже не улыбнулась.
— Не всему верь, что слышишь, — сказала она, отпивая виски. — А знаком ли ты с Клоуком Рэйберном?
Я видел его. Калифорнийцы в Хэмпдене — в основном из Сан-Франциско и Лос-Анджелеса — сплотились в тесный круг, центром которого как раз и был Клоук Рэйберн: претенциозная улыбочка усталого светского льва, полуопущенные веки, сигареты одна за другой. Таких типов можно часто встретить в туалете на вечеринках, где они осторожно делают дорожки на краю раковины. Девушки из Лос-Анджелеса, в том числе Джуди, были фанатично преданы ему.
— Они с Банни приятели.
— Как так? — удивился я.
— Вместе учились в средней школе. В Сент-Джероме, в Пенсильвании.
— Это же Хэмпден, — подключился к разговору Чарльз. — Эти прогрессивные школы так и норовят заполучить проблемных студентов — дескать, «поможем жертвам непонимания». Клоук перевелся сюда после первого курса из колледжа в Колорадо. Там он целыми днями катался на лыжах и в конце года провалился по всем предметам. Хэмпден — последнее прибежище на свете…
— …для отбросов общества со всего земного шара, — смеясь, закончила Камилла.
— Да ладно вам.
— Нет, я думаю, в каком-то смысле это действительно так, — сказал Чарльз. — Половина студентов учится здесь потому, что больше их никуда не примут. Не хочу сказать ничего плохого, Хэмпден — отличный колледж, но, может быть, в том-то и причина. Посмотри на Генри. Если бы его не взяли в Хэмпден, он, наверно, вообще остался бы без высшего образования.
26