— Много лет назад, — начал свое повествование паша, — я был ученым в Александрии. Я изучил химию, медицину, философию, я читал древних египетских и греческих мудрецов, я сделался обладателем мертвых знаний и давно позабытых истин. Я задумался о том, как можно победить смерть. Я мечтал открыть эликсир жизни. — Он помолчал— Эти роковые мечтания предопределили мою судьбу. Это произошло в 399 году по мусульманскому летосчислению, во время правления халифа аль-Хакима, или в 1021 году от Рождества Христова.
Его взгляд притягивал меня. Я должен был воззвать к своему скептицизму. Должен был убедить себя, что он лжет мне. Но не смог.
— Так вы нашли его, — спросил я, — эликсир жизни?
Он покачал головой.
— Нет. Ни тогда, ни потом — все мои попытки оказались тщетными. Мне не помогли даже достижения современной науки.
Он вновь покачал головой.
— Если он и существует, я все равно не получил бы его.
Я указал на него пистолетом.
— Тогда как?..
— Вы разве не догадались?
Конечно я догадался, но промолчал.
Паша взял меня за руку и потянул меня к себе.
— Я был обольщен, — прошептал он. — В том году плач стоял в Александрии: Лилит пришла! Лилит-кровопийца пришла! Тела обескровленных находили в полях, на развилках дорог. Испуганные люди приходили ко мне, так как все уважали меня. Я убеждал их быть мужественными, уверял, что это не Лилит, развратная царица-вампир. Но это было не так, и я знал это. Лилит пришла ко мне и открыла вершины бессмертия. Так же как я открываю их вам. — Он сжал мою руку. — Эти вершины, милорд, они досягаемы. Я рассказываю это вам, потому что именно вы достойны моего подарка; в нем заключены мудрость, восторг, неуемная сила. Что вы слышали о Лилит? Знаете ли вы, кем она была на самом деле? По еврейской легенде, она была женой Адама, но человечество поклонялось ей испокон веков. В Египте, Уре, среди хананеян ее считали царицей суккубов, повелевающей теми, кто, как и я, обретает мудрость, питаясь человеческой кровью.
Он провел пальцем по моему горлу к разрезу рубашки.
— Теперь вы понимаете, милорд, я не предлагаю вам жизнь, не предлагаю вам смерть, но предлагаю вам нечто, что древнее самой Земли. Приготовьтесь к этому. Будьте готовы и благодарны, милорд.
Он грубо поцеловал меня, впившись зубами мне в губы. Я почувствовал запах крови из его рта. Это была кровь Гайдэ! Я вздрогнул; паша, почувствовав это, схватил меня, пытаясь увлечь вниз. Но я оттолкнул его и поднялся на ноги.
— Не бойтесь, милорд. — Он потянулся к моей ноге. — Я тоже сперва боролся с искушением.
Его рука медленно ползла вверх по моей ноге; я навел пистолет; паша смотрел на меня и улыбался холодной усмешкой, полной презрения. Внезапно, ощерив пасть, как дикий зверь, он набросился на меня. Я выстрелил, но, к сожалению, промахнулся, пуля не достигла цели, а попала в живот. Я снова выстрелил и попал ему в грудь, от резкого толчка он отлетел на каменные плиты алтаря.
— Я выбираю жизнь, — сказал я, стоя над ним. — Мне не нужен ваш дар.
Прицелившись ему в сердце, я выстрелил, раздробив ему грудь. Паша застонал и задергался в агонии, он поднял руку, словно пытаясь дотянуться до меня, но его длань упала, и он затих. Я дотронулся до него носком сапога, затем пощупал пульс — паша был мертв. Какое-то время я смотрел на него, лежащего на алтаре Аида, затем повернулся и покинул эту умершую плоть в обители смерти.
Глава 6
Если я чем и могу объяснить истинные причины становления моего, возможно, естественного характера, так это меланхолией, сделавшей меня «притчей во языцех», — чему тут удивляться? — но лишь опасная интрига придает жизни цену; не знаю, что до других, но для меня нет ничего более загадочного, нежели эпизоды из моего прошлого; мною написаны мемуары, но самые важные и повлиявшие на мою жизнь моменты оказались упущенными — это то, что касается различий между мертвым, живым и теми, кто сочетает в себе оба эти качества.
Ужасная темнота нависла над Ахероном, словно траур но почившему правителю. Мой конь заржал в страхе, когда я взобрался на него и пришпорил, поскакав по извилистой дороге. На стенах крепости стояли солдаты с зажженными факелами, и их крики, обращенные ко мне, донеслись до моих ушей, когда я въезжал в открытые ворота. Я обернулся; они указывали на деревню и продолжали кричать что-то вроде предостережения, но голоса их затерялись в оглушительном вое ветра. Я поскакал вперед, и вскоре укрепление осталось позади; я выпрямился в седле — впереди призрачным белым пятном на фоне зеленого неба простерлась деревня.