Волны нашептывали леденящие душу слова: Герой Веков, Вестник, мироносец. Он припомнил эти термины из древних террисийских пророчеств, упомянутых в дневнике Аленди.
Кельсеру открылась неутешительная правда. Он встретил бога, и вера — не пустые слова. Значит, что-то есть и в том множестве религий, которые Сэйзед держал в кармане, как колоду карт?
«Ты привел в мир Разрушителя…»
Со временем Кельсер обнаружил, что если погрузиться в мощный свет Источника, в самый его центр, перед очередной волной, то можно ее ненадолго оседлать. Его сознанию удавалось вырваться из Источника и мельком увидеть место, куда стремилась волна.
Он различал библиотеки, тихие залы, в которых далекие террисийцы обменивались историями, запоминая их. Различал безумцев, что сбивались в группы на улицах и шептали принесенные волнами слова. Различал рожденного туманом, из знати, который прыгал между домами.
Кроме Кельсера на волнах неслось что-то еще. Оно управляло невидимой деятельностью, интересовалось террисийскими преданиями. Кельсер непозволительно долго не понимал, что нужно попробовать другую тактику. Он погрузился в разреженный жидкий свет в центре бассейна и, когда пришла очередная волна, устремился в противоположном направлении — не вместе с ней, а к ее источнику.
Свет поредел, и Кельсер увидел новое место — темное пространство, которое не было ни миром мертвых, ни миром живых.
В этом месте он обнаружил разрушение, распад.
Не мрак, ибо мрак слишком цельный, чтобы представлять то, что Кельсер ощутил в Запределье. Это была безграничная сила, которая с радостью заглотила бы и разорвала на части нечто настолько простое, как мрак.
Сила простиралась в бесконечность. Это был ветер, что стачивает по крупинке; шторм, что сметает с пути; вечные волны, что медленно, медленно, медленно замирают, когда солнце и планета полностью остыли.
Это был итог и участь всего сущего. Сила гневалась.
Кельсер отпрянул и вынырнул из света, дрожа и тяжело дыша.
Он встретил бога. Но если один металл притягивает, то другой отталкивает. Что есть противоположность богу?
Увиденное встревожило его настолько, что он едва смог вернуться. Он почти убедил себя игнорировать ужасное существо во мраке, практически отгородился от шепотов и притворился, будто никогда не видел этого устрашающего, необъятного разрушителя.
Конечно, не удалось. Кельсер никогда не мог устоять перед тайной. Он все время играл в игру, правила которой выходили за пределы его понимания, и существо в Запределье доказывало это еще больше, чем встреча с Мутным.
Это и ужасало, и будоражило одновременно.
И Кельсер снова стал смотреть на существо. Снова и снова он силился понять, хотя чувствовал себя муравьем, пытающимся постичь симфонию.
Это продолжалось много недель, пока существо не обратило на него свой взор.
Прежде оно его не замечало, как человек не замечает паука, спрятавшегося в замочной скважине, но в этот раз насторожилось, резко всколыхнулось и устремилось к Кельсеру. Окружив место, из которого он наблюдал, оно закрутилось медленным вихрем, подобно водовороту в океане. Кельсер не мог отделаться от ощущения, что на него вдруг уставился огромный, бесконечный глаз.
Он бросился обратно в свою тюрьму, расплескивая жидкий свет. От испуга ему почудилось, что в груди бьется сердце: его естество пыталось воспроизвести реакцию на потрясение. Когда он уселся на привычное место у стенки бассейна, сердцебиение стихло.
Кельсер сильно встревожился из-за того, что существо обратило на него внимание, и из-за того, каким крошечным он ощутил себя перед лицом этой громады. При всей своей уверенности и изобретательности он, по сути, ничего из себя не представлял и всю жизнь лишь упражнялся в напускной храбрости.
Прошли месяцы. Он больше не изучал существо из Запределья, а ждал, когда его в очередной раз проведает Мутный.
Когда тот наконец появился, то выглядел еще более растрепанным, чем в прошлый раз: туман утекал с плеч, сквозь дырочку в левой щеке виднелась внутренность рта, одежда казалась еще более изношенной.
— Мутный? — позвал Кельсер. — Я кое-что видел. Этого… Разрушителя, о котором ты говорил. Думаю, я могу за ним наблюдать.
Мутный просто расхаживал взад-вперед, даже не разговаривая.
— Мутный? Эй, ты слушаешь?
Нет ответа.
— Идиот, — попробовал Кельсер. — Эй, ты позоришь божественный статус. Слышишь?
Даже оскорбление не сработало. Мутный продолжал вышагивать.