Солнце медленно сползало по небосклону, пока не зависло над горизонтом. Тени удлинились и приобрели нежно-фиалковый цвет. Облака дыма, поднимавшиеся над множеством походных костров, тоже окаймляло синеватое мерцание, так что все вокруг казалось подернутым пеленой фиолетового тумана.
— Мы почти закончили, — с облегчением и радостью объявила старшая Мария. — Вот!
Она вынула из печи несколько свежих караваев и спешно задвинула туда последние заготовки. Воздух вокруг наполнялся дразнящим ароматом только что испеченного хлеба.
Руфь и Лия переложили бобы в глиняные миски и расставили их вместе с чашками вдоль одеяла, на котором предстояло сидеть за едой. Здесь же, рядом, стояли два светильника для Шаббата. Мальчики принесли мех с вином, а их сестры разложили на скатерти козий сыр, сушеную рыбу, миндаль и смоквы.
Солнце уже коснулось горизонта.
Теперь все оставшиеся дела требовалось завершить стремительно, иначе их пришлось бы бросить. Надежно ли закреплены веревки палаток? В Шаббат нельзя завязывать никаких узлов. Остались ли тлеющие уголья? В Шаббат нельзя ни разводить огонь, ни готовить еду. А может быть, кто-то не успел внести запись в счетную книгу? Пусть поторопится: в Шаббат нельзя делать постоянных записей — писать можно только на песке или временными чернилами, вроде фруктового сока, причем левой рукой. Если, конечно, ты не левша.
Руфь быстро заплела волосы в косы — в Шаббат нельзя делать прически. Лия нехотя вынула из волос ленты, ведь головные украшения в Шаббат запрещены. Мужчины сняли подбитые гвоздями дорожные сандалии — подбитая обувь тоже запрещалась. К костру подбежал Иисус, быстро сел и тоже снял сандалии.
— Ты нашел наших родных? — зачастила Мария, — Ты говорил с ними? Они разрешили нам остаться?
Сердечко ее сжималось: она боялась, что сейчас ей придется спешить назад, к своим.
— Да, — ответил Иисус. — Да, я нашел их всех. — Он наклонился вперед, все еще пытаясь отдышаться. — Кассия, твои родные, кажется, обрадовались тому, что тебя пригласили на Шаббат в гости. — Иисус перевел взгляд на Рахиль и Сарру. — Ваши родители особой радости не выказали, но разрешение дали. Твои… — Он посмотрел на Марию. — Мне пришлось потратить немало времени, чтобы уговорить их.
Но почему? Мария взволнованно ждала объяснения.
— Твой отец — Натан?
— Да.
— Он сказал, что это не по правилам, что мы не знаем друг друга и что он категорически против общения с менее набожными семьями.
Да, конечно. Мария знала, что так будет!
— Ему потребовалось доказательство того, что мы достойные иудеи.
— Но как это можно доказать? — не поняла Мария.
— Он подверг меня испытанию. — Иисус рассмеялся, как будто находил это забавным, а не оскорбительным, — Хотел проверить мои познания в Писании, словно это могло выявить мои недостатки.
Тут уж рассмеялась его мать.
— Нашел кого испытывать, — сказала она. — Уж наверное, раввины в Иерусалиме более сведущи в Законе Моисеевом, — Женщина повернулась к гостям. — В прошлом году Иисус задержался в Иерусалиме, чтобы состязаться в знании тонкостей Писания с книжниками и раввинами храма. Конечно, Мария, я понимаю что родители волнуются, когда их дитя вдруг остается на ночь у незнакомых людей, но если твоего отца тревожит вопрос о набожности, тут все в порядке. Никто не может потягаться с Иисусом в знании Писания.
Иисус поморщился.
— Да какое там испытание! — Он пожал плечами. — Натан спросил у меня несколько текстов, вот и все…
Хотя солнце еще не совсем зашло, все собрались вокруг расстеленного одеяла. Руфь, чью головку обвивали заново заплетенные косы, наклонилась и зажгла светильники. Все в молчании наблюдали за угасанием солнца.
Дома Мария делала то же самое каждую неделю, но сегодня ей впервые довелось встретить этот праздник не в кругу семьи. А ведь в предвкушении Шаббата сердце замирало даже в привычной обстановке. И когда наступал этот миг… да, время в каком-то смысле становилось другим. Происходило магическое преображение, и она могла сказать себе: «Это хлеб Шаббата, это вода Шаббата, это свет Шаббата…»
Откуда-то из лагеря донесся звук трубы, две ноты, повторенные три раза. Сигнал знаменовал наступление Шаббата — отсчет начинался в момент между появлением в сумеречном небе первой и третьей звезды. Традиционно первая пара нот предназначалась для работников, чтобы они откладывали инструменты, вторая для купцов — чтобы закрывали лавки, третья же призывала к возжиганию светильников. Как принято говорить: «Да воссияет Шаббат».