То видение… то страшное видение, в котором сражение шло на воде, люди гибли без счета и само озеро покраснело от крови— неужели теперь ему суждено воплотиться в явь? Но если так, я должна поспешить туда. Должна найти и спасти мою дочь!
— Да ты что? — воскликнул, узнав о моем намерении, Симеон. — Это невозможно! Ты — прости уж меня за откровенность — стара. У тебя мало сил, чтобы кому-то помогать. Но если ты попадешься разбойникам, они ведь не посмотрят на твои седины.
— Я никого не боюсь. — Я и вправду не боялась. Вот уж чудо Господне, но действительно не боялась.
— Подумай об остальных. Подумай о своей ответственности. Ты привела нас сюда. А главное, хочешь ты того или нет, ты одна из последних оставшихся в живых людей, лично видевших Иисуса. Ты не имеешь права пренебречь этим! Люди нуждаются в тебе — все эти юноши и девушки, которые хотят присоединиться к нам. Они должны услышать то, что можешь рассказать им только ты.
— Я должна идти!
— Это воля Господа? Или твоя собственная прихоть? — Симеон изрядно разозлился.
И то и другое, это я могла сказать честно. То видение было послано мне много лет назад, но теперь я знала, что оно правдиво. Но и зов материнского сердца имел не меньшее значение. Я должна была идти.
— А если я скажу, что Иисус запретил тебе это? — спросил он.
Всем своим сердцем я надеялась, что это не так. Однако могло случиться всякое. После недолгого размышления я сказала:
— В таком случае мне придется проявить неповиновение и испросить прощения потом, когда все будет позади. — Я помедлила и добавила: — Но он знал это наперед, когда избрал меня.
Симеон выделил мне в сопровождающие юношу, новообращенного христианина из Пеллы по имени Ясон. Вместе мы перешли вброд Иордан — вода была холодной, но глубина только по колено — и оказались на том берегу, на подвергшейся нашествию земле Израиля. Мы ожидали увидеть там бесчисленные полчища римлян, но ничего подобного не встретили. Край был безлюдным и спокойным, на полях в лучах позднего летнего солнца золотился созревший для уборки урожай.
Осада Иотапаты заняла у Веспасиана сорок семь дней и привела его в ярость. Взбешенный, не желающий более терпеть никаких препон и промедлений, он стремительно двинулся на восток к следующим на его пути укрепленным оплотам мятежников. К Тивериаде и Магдале.
Нам удалось добраться до Магдалы раньше Веспасиана. Когда мы торопливо миновали ворота, ныне укрепленные и охранявшиеся вооруженными стражами, мне открылось, что никому из них не удастся спастись от римлян. О как тяжело и печально было сознавать это! Я смотрела на молодых воинов, на их крепкие щиты, доспехи, грозные мечи и видела, как их тела всего через несколько дней сволокут на общий погребальный костер.
Мы поспешили к дому Илия, не заботясь о том, чтобы нас приняли, а лишь желая предупредить об опасности. Запыхавшись, я неистово заколотила в дверь.
Наконец она опасливо приоткрылась. Выглянула Дина, я узнала ее даже по прошествии стольких лет.
— Дина, это я, Мария. Я пришла предупредить вас. Пока я произношу эти слова, римский военачальник Веспасиан движется к городу. Вам нужно спасаться. Бегите!
Дина уставилась на меня.
— Мария? Жена Иоиля? Ох, это ж сколько лет прошло? — Она прищурилась видно пытаясь разглядеть в стоявшей перед ней старухе ту молодую женщину, которую она знала. Затем покачала головой: — С чего ты это взяла?
— Мне это открылось.
Я сказала правду. А больше ничего сказать не могла.
— Понимаю, — с сомнением пробормотала она.
— Где Илий? Мне нужно срочно поговорить с ним.
Было необходимо найти его немедленно.
— Илия прибрал Бог. Он отправился к праотцам.
— Прими мои соболезнования, — промолвила я с печалью, мысленно скорбя о нем. — Но тебе нужно бежать.
— Это мой дом, — гордо ответила Дина. — Здесь я в безопасности и никуда отсюда не уйду.
Опережая войну, мы прибыли в Тивериаду.
Город окружали прочные стены, которые укрепили дополнительно, готовясь отразить штурм. Но защитники плохо представляли себе истинную мощь Рима. Едва увидев эти оборонительные сооружения, я поняла: римские легионы прорвут их, как папирус.
— Впустите меня! Впустите! — закричала я, стуча в ворота, оказавшиеся закрытыми даже в полдень.
— Ты кто? — окликнули меня из караульной.
— Мать! Мать, которой нужно попасть внутрь!
Ворота медленно отворились, солдаты пропустили нас, хоть и смотрели с подозрением.
— Мне нужно найти мое дитя! — твердила я, тороплив проходя внутрь. — Мое дитя!