Однако, — и это опять-таки исторический факт, — люди, принимавшие идеализм как жизненную философию, всегда были склонны верить в духов, богов и ангелов.
Размышляя над великими, сплетающими мир космическими мыслями, активными принципами, стоящими за внешним видом вещей, многие идеалисты спрашивали себя, правильно ли будет считать их сознательными существами, такими же, как и они сами. Такие идеалисты, как Цицерон и Ньютон, считали, что эти «Интеллекты», как называл их Ньютон, не являются ни явно безличными, ни наделенными явно выраженной личностью. И Цицерон, и Ньютон не были ни убежденными политеистами, ни строями монотеистами. Они считали жизнь осмысленной, а космос мыслящим. Таким образом они верили, что в структуру космоса встроено нечто вроде человеческих качеств или даже нечто вроде человеческого сознания.
Но самое важное, что посвященные тайных обществ и школ мистерий сталкивались с этими бестелесными интеллектами в измененном состоянии сознания. О том, каково быть идеалистом в современную эпоху, вероятно, лучше всех написал Гете. Он писал об ощущении реального присутствия живой взаимосвязи с миром природы, а также с другими людьми, хотя эти связи нельзя увидеть или измерить. Он писал о великих вселенских духах, которые удерживают все соединенным в одно целое. То, что Ньютон называл «интеллектами», Гете называл «матерями»:
Мы все погружены в таинственное. Мы не знаем, что скрывается в окружающей нас атмосфере и как это связано с нашим собственным духом. Известно лишь, что порой мы можем выпустить чувствительные усики наших душ за пределы телесных границ… Душа одного человека способна оказывать определенное влияние на душу другого посредством своего тихого присутствия, чему я могу привести множество примеров. Со мною часто случалось так, что, когда я прогуливался с кем-нибудь из своих знакомых и у меня в голове появлялся какой-то яркий образ, он сразу же заводил разговор об этой самой вещи. Я также знал человека, который, не произнося ни слова, мог одной лишь силой своего ума заставить внезапно умолкнуть группу оживленно разговаривающих людей… Внутри каждого из нас есть некие электрические и магнитные силы, и мы излучаем, подобно магниту, притягивающую или отталкивающую энергию… У влюбленных эта магнитная энергия особенно сильна и действует даже на расстоянии. В юные дни со мной не раз бывало так, что во время одиноких прогулок у меня возникало сильное желание оказаться в обществе любимой девушки, и я думал о ней, пока она на самом деле не приходила встретиться со мной. «Я чувствовала себя так беспокойно в своей комнате, — говорила она, — что просто не могла не прийти сюда».
Далее Гете говорит о живых связях, лежащих в основе этого феномена.
Обитая в вечной темноте и одиночестве, эти матери остаются творческими существами; они представляют собой тот творческий и поддерживающий принцип, от которого происходит все, что имеет жизнь и форму на земной поверхности. Все, что перестает дышать, возвращается к ним в виде своей духовной природы, и они сохраняют эту природу, пока не появится возможность для возобновления ее существования. Все души и формы того, что было или будет, парят как облака в обширном пространстве их жилища… маг должен войти в их владения, если желает обрести власть над формой бытия…
В V веке до н. э. Афина и Спарта сражались за господство в Греции. В IV веке до н. э. оба эти государства оказались под властью Македонии, которой управлял сильный и энергичный Филипп II. Плутарх отметил, что сын Филиппа, Александр, появившийся на свет в 356 году до н. э., родился в тот самый день, когда безумец предал огню храм Артемиды в Эфесе.
Каждая школа мистерий учила своей уникальной мудрости; именно поэтому Моисей и Пифагор проходили посвящение более одного раза. Жрецы школы при храме в Эфесе учили тайнам Земли-Матери и пониманию сил, которые формируют природный мир. В каком-то смысле дух этой школы вошел в Александра при рождении. Александр потратил всю свою жизнь, пытаясь распознать этот божественный элемент внутри себя.
Однажды красивый, бесстрашный мальчик с горящими глазами и львиной гривой объездил величественного, но свирепого коня по кличке Буцефал, на которого ни один из полководцев Филиппа даже не мог сесть.
Филипп хотел, чтобы личным учителем его сына стал величайший философ современности. После некоторого Размышления он выбрал на эту роль лучшего ученика
Платона, Аристотеля. Александр и его наставник признали друг в друге родственные души.