В ту ночь, пока поезд нес меня через Францию, я решил при первых же признаках немецких проверок попытаться выскочить на одной из остановок и укрыться в деревенской местности, а потом установить контакт с французским Сопротивлением и в конце концов, может быть, перебраться через границу в Швейцарию нелегально – «по-черному», как мы это называли.
В Аннемассе, на последней остановке во Франции, где все пассажиры должны были сойти, чтобы предъявить паспорта для проверки, я увидел, что кто-то в гражданском, явно немец, наблюдает за работой французских пограничников. В Вашингтоне мне говорили, что на этой границе могут быть агенты гестапо. Я оказался единственным среди пассажиров, кто не прошел досмотр. Гестаповец аккуратно записал в блокнот мои паспортные данные, а через несколько минут французский жандарм объяснил мне, что только что получен приказ из Виши задерживать на границе всех американцев и англичан и докладывать о них прямо маршалу Петену. Я отвел жандарма в сторонку и произнес самую страстную и, по-моему, самую проникновенную в жизни речь по-французски. Лафайет с Першингом перевернулись бы в гробах, услышав, как я доказываю жандарму, что пропустить меня совершенно необходимо. У меня действительные паспорт и виза, и нет оснований меня задерживать. Я уверял его, что у маршала Петена сегодня масса забот и без меня. Я как бы невзначай показал ему содержимое моего бумажника. Но ни патриотические речи, ни подразумеваемое предложение подзаработать, похоже, на него не подействовали. Он отошел позвонить, оставив меня стоять на платформе. Я начал приглядываться к обстановке, надеясь осуществить свой план и смыться, пока меня не схватили. Это выглядело делом непростым.
Наконец, где-то около полудня, когда поезд вот– вот должен был отправиться в Женеву, жандарм подошел ко мне, спешно указал мне жестом на вагон и прошептал: «Allez passez. Vous voyez que notre collaboration n'est que symbolique». («Проходите. Вы видите, что мы сотрудничаем [с немцами] лишь символически».) Гестаповца нигде не было видно. Позднее я узнал, что каждый день, ровно в полдень, он уходил в ближайшее кафе выпить пива и пообедать. Ничто, включая высадку в Африке, не могло нарушить немецкого распорядка дня. Французские власти изобразили желание звонить в Виши, поскольку им было приказано так делать, но, как только гестаповец оставил свой пост для полуденной сиесты, они стали вольны действовать на собственное усмотрение – и действовали. Через несколько минут я легально пересек французскую границу. Я оказался одним из последних американцев, кому это удалось, – вплоть до освобождения Франции.
В Берне я нашел квартиру на Херренгассе, в восхитительно красивом, старинном районе швейцарской столицы возле собора. Эта мощенная булыжником улица со сводчатыми галереями шла вдоль гребня горы высоко над рекой Аар, рядом с тем местом, где я жил и работал 24 года назад в конце Первой мировой войны. Тогда я, молодой дипломат, приобрел в Швейцарии первые навыки работы разведчика. Между моей квартирой и рекой, на обрывистом берегу росли виноградники, которые идеально укрывали посетителей, не желавших, чтобы кто-то видел, как они входят в мою парадную дверь на Херренгассе. С террасы наверху открывался захватывающий вид на всю гряду Бернских Альп.
Я пробыл в Швейцарии всего несколько недель, когда одна весьма уважаемая и популярная газета, встревоженная необычными обстоятельствами моего приезда, опубликовала статью, где меня называли «личным представителем президента Рузвельта», прибывшим со «специальным заданием». Такое лестное обозначение моей миссии, при всей его туманности, распространилось повсеместно, и, даже если бы я захотел его опровергнуть, вряд ли мне бы это удалось. Публичное отречение просто придало бы рекламу сообщению. Конечно, в результате к моим дверям потянулись поставщики информации, всякого рода добровольцы и искатели приключений, шпионы – профессионалы и дилетанты, хорошие и плохие. Донован придерживался принципа, что его основные представители не должны уходить в подполье, по той весьма убедительной причине, что делать это бесполезно, а лучше дать людям знать, что занимаешься разведкой, и рассказать, где тебя найти. Добровольная услуга швейцарской газеты воплотила данный принцип в жизнь в кратчайшие сроки, хотя и не совсем на тех условиях, которые мне нравились.