Среди деревьев мелькают деревни с невероятными названиями. На ум приходят произведения Некрасова. Вот проезжаем деревню "Лаптево" — запущенные дворы, бурьян за оградой, тёмные окна. На смену "Лаптево", выползает "Голодное" — всё-то же запустение. Затем "Бедное" — покосившиеся оградки, перекошенные избы…
Удивляет то, что земли возле хаток много, но, кроме бурьяна и перекати поле, ничего на них не растёт. Народ прозябает в нищете, хоть бы картофель посадили, или, деревца какие.
Пейзаж навивает уныние, но вот всё остаётся позади, возникают аэродромы, окружённые колючей проволокой. Наконец подъезжаем к шлагбауму. После проверки документов въезжаем на территорию военного аэродрома.
— Приехали, скоро у вас начнутся полёты, — хохотнул сержант.
Вываливаем из автобуса, с сумками, кошёлками, в глазах страх и ожидание. Капитан оставляет нас на попечение сержанта, сам сваливает в сторону гарнизона.
Где-то час ночи, хочется спать. Скоро нас отведут в казарму, выспимся! Но, сержант ведёт нас в клуб.
— Спокойной ночи, воины! — с этими словами исчезает. В клубе уже находится народ, тоже призывники, хмурые и злобные.
Ходим между рядов, матрасов не видим, поневоле устраиваемся на неудобных сидениях, пытаемся заснуть. Но, не тут, то было, дверь клуба открывается, заходит рядовой. Сразу видно, старослужащий. Гимнастёрка выцветшая, почти белая, ремень болтается ниже пояса, пилотка где-то на затылке. Он окидывает нас равнодушным взглядом. Затем заходит ещё один, и ещё.
И вот они ходят между рядов и шибают деньги. Народ смотрит на них угрюмо, но с деньгами расстаётся. Никто не знает порядков. Может, так положено. Вот и до меня доходит очередь.
— Ну? — старослужащий округляет глаза в недоумении, видя, что я его игнорирую.
— Чего, ну? — недоброжелательно отвечаю я.
— Обурел, что ли? — возмущается он.
— А пошёл, ты! — я отворачиваюсь.
Меня грубо хватают за грудки. Не раздумывая, бью в челюсть. Парень с грохотом летит через стулья. Немая сцена, словно по Гоголю "Ревизор". Но, вот, первый шок походит и старослужащие, со зверскими лицами несутся ко мне.
Классно служба начинается, в унынии думаю я, и выскакиваю в проход между кресел.
Первого сбиваю простым ударом кулака, второй отступает, на лице появляется недоумение и страх, но отступать ему некуда, он старослужащий, необходимо держать марку. Он снимает ремень, делает отмашку, бляха с противным звуком жужжит у лица. Делаю подсечку, легонько бью ногой по зубам, но кровь всё, же брызнула, отбираю ремень.
На меня все смотрят в ужасе, но больше, те с кем я приехал. Как-то всё пошло не так. Надо терпеть, а затем, когда станешь старослужащим, отыгрываться на молодых, а не бузить с самого начала службы.
— Всё, воин, тебе конец! — с этими словами они уходят, сплёвывая кровь на чистый пол.
Мне действительно страшно от их угроз, но, что произошло, то произошло.
— Тебя как звать? — слышу доброжелательный голос. Поворачиваю голову. Рядом присаживается хрупкого телосложения парень, наверное, кореец.
— Кирилл, — охотно отвечаю ему.
— Меня Ли. Где драться так научился?
— В Севастополе.
— Слышал, школа каратэ там хорошая, — кивает головой. — Но, она, больше спортивная. Против профессионала с ней не попрёшь, — неожиданно говорит он.
— Ты, что, тоже занимаешься? — понимаю я.
— Слышал такой совхоз "Политотдел"?
— Нет.
— Когда в Союзе еще не знали, что существует такая борьба, у нас уже пояса получали.
— У тебя, что, пояс есть? — удивляюсь я.
— Есть.
— Какой?
— Чёрный.
— Врёшь!
Ли снисходительно пожимает плечами и улыбается.
— Извини. Просто у нас пояса получить практически невозможно.
— Это понятно, Федерации по каратэ у вас нет. А у нас под боком Корея, родственники, ну и прочее.
— Здорово.
— После службы в гости приезжай, у нас часто русские бывают, в основном на заработки, за сезон до шести ста рублей можно получить, — неожиданно говорит Ли.
— Идея интересная, может, и приеду, — соглашаюсь я.
Так в разговорах отвлекаюсь от происшедшего инцидента, а там пытаемся устроиться на отдых. Улеглись прямо между рядов, неудобно, холодно, а, что делать.
Но нас не забыли. Среди ночи громко хлопает дверь.
— Подъём, бойцы!
Вскакиваем. Протираем глаза, злобно сопим.
— Строиться на улице! — гаркнул плотный прапорщик. Глаза у него на выкате, лицо одутловатое, кулачища как две пудовых гири.
Суетимся, бежим, бестолково становимся в строй.
Прапорщик окидывает нас суровым взглядом и ведёт в сторону казарм. Вваливаемся в душное помещение. Подбегает старший сержант.
— Размести, — рыкнул прапорщик, и скрывается в кабинете.
— Значит так, воины, — старший сержант сверлит нас взглядом, — как пушинки взлетели на койки и, чтоб ни скрипа, — в голосе звучит нешуточная угроза.
Солдат в казарме мало. Наверное, кого-то перевели в другие части, кто-то запозднился с дембелем. Все свободные койки, оказались без матрасов. На наших матрасах, сладко посапывают "деды".
Кровати на редкость скрипучие, едва коснулись, раздаётся истошный скрип и со всех сторон посыпались тумаки. Это оказалось настолько действенным, что скоро возникает абсолютная тишина.
Спасительный сон мягко вышибает дух, и улетаю в светлые дали: Я незнаком себе, еду на Жигулях по каменистой дороге. Вокруг дачные домики, утопающие в густой зелени, а вот, выскакивают две здоровые собаки, бросаются на машину, радостно скулят. Вхожу в дом, меня встречает мать:- Уже приехала из Москвы? — с удивлением спрашиваю её.
— Пришлось, собак же надо кормить, — вздыхает она.
С тревогой замечаю, как она постарела, но улыбка всё такая, же тёплая и светлая.
— Мама, я что, сам не могу за них побеспокоиться? — с укором спрашиваю её.
— Ты, очень далеко, сын, — непонятно произносит она.
Внезапно, словно земля уходит из-под ног. Оказываюсь в тёмном переулке, где-то сзади звучит музыка с танцплощадки: "… листья жёлтые над городом кружатся…". У забора скрючилась рыжеволосая девочка, бросаюсь к ней. Она с трудом встаёт, смотрит мне в глаза, и неожиданно вижу, она взрослая женщина. Роскошные волосы искрясь, ниспадают на покатые плечи, пухлые губы ждут мужской ласки, но, взгляд полон тревоги:- Программисты хороши лишь водку жрать, опять напортачили. Как же нам из этого положения выбраться, Кирюша?
— НЕ ПОИ КАМЕНЬ КРОВЬЮ!!! — словно из всего пространства звучит голос и эхом разносится по всему моему сознанию.
Словно ухожу в водоворот и вот, бегу в жутком туннеле, сзади скачками несутся невероятные создания. Они как мумии, пальцы скрюченные, морды, в мерзких оскалах, глаза горят бешенством. Мне необходимо вырваться из туннеля, там свет и спасение.
— Кирилл, сюда! — меня выдёргивает в какую-то комнату рыжеволосая женщина. Запираем дверь, подпираем стульями и столами. В неё моментально начинаются ломиться, возникает щель, просовываются скрюченные пальцы.
— Врёшь! — злобно кричит женщина. Режет ножом себе руку и подставляет под алые струи крови чёрный камень, облепленный доисторическими ракушками. Метаморфозы происходят стремительно, тело искажается, хрустят кости. На моих глазах она превращается в страшного крылатого ящера. Взмахивает крыльями, с яростным шипением бросается в уже открытую дверь. Визг, скулёж, рычание сотрясают туннель. Монстры разлетаются в стороны, вывороченные и истерзанные её острыми когтями.
— Бежим! — кричит уже прежняя рыжеволосая красавица.
Выбегаем из туннеля. Всё тонет в молочном сиянии, на прекрасных деревцах шныряют разноцветные птицы. В округе, как ни в чём не бывало, гуляет народ. Спокойная публика, незнающая, что у них под боком, в мрачных недрах туннелей, поселилась нечисть.