— Как тут воняет! — всхлипывает она и едва не плывёт за Эдиком.
С трудом заставляю себя последовать их примеру, становлюсь на скользкое дно, рядом бесшумно спускается Осман, взгляд сосредоточенный, автомат держит над головой.
— Метки на стене, — замечает он едва заметные царапины.
— Догадался поставить, — с удовлетворением говорю я.
— Одним словом, сталкер, — соглашается Эдик, освещая стену фонарём.
Бредём по пояс в воде, мимо проплывает всякий мусор, дохлые крысы, что-то склизкое путается в ногах, иной раз задеваем нечто мягкое на дне, не хочется думать, что это трупы, но воображение рисует нелицеприятные картины.
Здесь настолько жутко, что даже нечисть избегает этих мест, только человек может всё это выдержать. По крайней мере, пока нас никто и ничто не беспокоит.
Изредка натыкаемся на метки, Костя Сталкер будто знает, что мы пойдём вслед за ним.
Странное чувство, именно в этом зловонном туннеле чувствуем себя в относительной безопасности, но стоит из него выйти и на нас вновь обрушится вся злоба сущностей подземелья. И всё же, когда увидели переход в сухой туннель, едва не завизжали от восторга.
Как мокрые крысы, выдернулись из дерьма на уровень выше. Ход здесь значительно уже, но сухой, лишь по бокам имеются желоба, по которым журчит чистая вода.
Катя шлёпает мимо меня, глаза мокрые от слёз, тушь потекла, что-то подвывает, словно хочет вспомнить слова из песни или матерные ругательства. Кого мне напоминает? Ага, Эдит Пиаф!
Метров через сто она исторгает из себя жалобный писк:- Где здесь можно помыться?!
На удивление, словно Всевышний сжалился над нами, в расширении хода, утыкаемся в запруду, изготовленную из кирпичей. В ней плещется, читая вода, переливается через борта и сливается в желоба по краям хода. За запрудой виднеются деревянные ящики, доски и прочий горючий хлам. В стену забиты куски арматуры, а внизу едва тлеют огоньки потухшего костра. Диггеры всё предусмотрели и костёр, и штыри для развешивания одежды.
Катюша останавливается, словно в столбняке, затем приходит в себя, на лице улыбка как у клоуна, скидывает вещмешок и начинает из него доставать, (глазам своим поверить не могу!) мочалку, шампунь, мыло…
— Мальчики, пока костёр разжигайте, а я искупнусь и, просьба, не смотреть в мою сторону.
Она лихорадочно сбрасывает с себя пропахшую одежду, мы спешим отвернуться.
— Ой! — слышим её довольный возглас, когда она сползла в бассейн.
Давно уже горит костёр, а она всё ещё бултыхается. Когда уже замерзнет?! Наконец слышу, как полощет одежду, случайно оборачиваюсь, взгляд с размаху утыкается в белоснежный зад, в смущении отворачиваюсь:- Катюша, побыстрей, мочи нет сидеть в дерьме.
— Ещё пару минут, — слышится её счастливый голос.
Пару минут растянулись не менее чем на два часа. Наконец, прикрыв интимные места мокрыми тряпками, развешивает на штырях тщательно выстиранную одежду. Выглядит Катюша весьма эротично, безупречные формы, на округлых бёдрах едва держится кусок материи, на небольших, но воинственно торчащих грудях, — душистое полотенце, рыжие волосы сияют золотом и пахнет от неё, голова кругом идёт, точно — прекрасная русалка. Осман недовольно сопит, едва сознание не теряет, Эдик замурлыкал песенку, я пытаюсь откашляться.
— Да ну вас! — прекрасно поняв наше состояние, в сердцах, но весьма польщённая, восклицает Катя, — идите купаться, а то смердит от вас как от старых козлов. Мыло и шампунь можете взять, только постарайтесь всё не расходовать.
До судорог моемся в ледяной воде, скрюченными пальцами стираем одежду. Замёрзли до такой степени, что одежду развесить не можем. Фыркая и пренебрежительно оглядывая нас, Катя помогает с нашей одеждой.
Спустя небольшое время мне становится тепло, больше не от костра, а от необычных свойств моего организма. Осман и Эдик, всё ещё не могут, согреется, их колотит как бельевые прищепки на верёвке в штормовой ветер. Как бы воспаление лёгких не получили, тревожусь я и подкидываю побольше дров в костёр. Но, вскоре и они согреваются.
После таких стрессов остро хочется кушать. Быстренько раскладываем консервы, достаём галеты, фляжки с водой. Осман финкой вспарывает банки с тушёнкой, вдруг… слышим шаги. Бросаем всё, скатываемся под защиту ящиков.
— Не стреляйте, это я, Костя Сталкер! — слышится глухой, осипший голос.
— Костя? — вскакиваем на ноги, идём навстречу.
Он необычно бледный, рюкзак явно не забит продуктами, безусловно, что-то произошло непредвиденное.
— Что случилось? Ребят вывел на поверхность? — с тревогой смотрю в его осунувшееся лицо.
— Вывел, но…
— Что но?
— Москва в руинах.
— Как в руинах? — выкрикиваем хором.
— Всё разрушено, кругом пожары. Тушить не получается, все дороги завалены. Пытались с вертолётов заливать водой, так появились какие-то летающие твари, бросаются на лопасти, их самих разносит в клочья, но и машины гробят. В городе паника. Жутко. Из земли монстры полезли, на людей кидаются. Что происходит? — он смотрит на нас помутневшим взором.
— Это война, — жёстко звучит Катин голос.
— С кем?
— Ты не понял? — зелёный огонь глаз прожигает контактные линзы, она смотрит на человека своим гипнотическим взглядом, чёрные щели зрачков словно плавят его душу. Костя Сталкер отшатывается, прислоняется к стене:- Так вы с ними? — с ужасом изрекает он.
— Дурак, мы против них! — словно выплюнула Катя.
— Успокойся, Костя, — кладу ему руку на плечо, он вздрагивает, затравлено смотрит в глаза, видно у меня тоже расплавились контактные линзы. — Мы против них. Да, мы не совсем люди, но с нами два человека, Осман и Эдик. Если хочешь, можешь присоединиться к нам. Дороги у нас общие, нечисть необходимо извести пока она не заполонила весь мир.
— Я буду с вами до конца, — сбрасывает с себя оцепенение Костя.
— Вот и хорошо. А теперь нам нужно попасть в их логово, — говоря это, я ещё не вполне понимаю, как мы можем повлиять на исход битвы. То, что там схлестнулись две силы, очевидно. Но кто наш союзник? Почему о нём не знаем? В любом случае необходимо идти вперёд: бездействие — смерти подобно, впрочем, и любое действие — смерти подобно. Но лучше так, чем взирать со стороны на разрушение мира людей.
— Наверное, голодный, садись, перекусим, затем пойдём, — ободряюще хлопнул Костю Сталкера по плечу.
— Не хочется, нутро выворачивает, столько смертей видел.
— Голодным далеко не уйдёшь, — Катя почти насильно суёт банку с тушёнкой.
Костя вздыхает, но садится на ящик, нехотя ковыряет содержимое:- Всё как-то не реально, привыкли, что на нас или американцы полезут или НАТО в целом, по крайней мере, всё очевидно, там люди, здесь люди. Но сейчас! — он хватается за голову. — Из разговоров слышал, вначале, из Мавзолея выбралось существо похожее на человека, громоздкое, в земле, веки до пояса, а с ним настоящие упыри, тощие, клыки длинные, узкие, охрану моментально разорвали в клочья. Ментов наехало, ОМОН, площадь оцепили, так упыри, у того страшилища, веки натянули на голову и всё начало рушится, высотки под землю проваливаться, автозаправки взрываться, люди вообще каменели и разваливались в щебень. Затем и вовсе из земли полезли непонятные существа, все скопом двинулись на Кремль. Их оборотни остановили, наверное, наши, если можно так выразиться. Грызня была страшенная, но оборотней задавили количеством. После, рассказывают, настоящий дракон прилетел и сцепился с тем, что рушил здания. Но возникли ослепительные белые вспышки, настолько горячие, даже камень потёк как вода, дракон загорелся и упал на землю. Упыри крылья изодрали в клочья, но дракон успел перекусить зубами разрушителя города, а его половинки сжёг огнём, но сам завалился на спину. Затем, его уволокли под землю. Город спас, но потусторонних повылазило столько, ужас! За людьми охотятся, их из автоматов шпарят, а они восстанавливаются, только огонь этих тварей убивает. Похоже, к Москве войска выдвигаются, вертолёты появились, самолёты, но я не стал ждать, своим пацанам сказал, чтоб спрятались в развалинах, а сам, как обещал, спустился к вам.