Тут к Великому магистру подбежал запыхавшийся Жерар Монреальский, который отвечал за оборону стен, и закричал, что мамлюки прорвались за внешние стены и люди, защищающие укрепления, вынуждены отступить. Теперь толпа мусульман пошла на штурм второго кольца. Башни и переходы пали. Неверные уже подошли к Проклятой Башне, один отряд отправился к воротам Святого Антония, а второй — к воротам Святого Романа…
— Пойду приготовлюсь, — сказал Жерар.
— Нет, ты останешься! — приказал Гийом де Боже.
— Почему? — запротестовал рыцарь.
— Ты немедленно сядешь на корабль и отправишься на Кипр, где напишешь хронику, в которой поведаешь о наших подвигах, если, конечно, найдешь того, кто выживет и сможет о них рассказать. Но самое главное, ты должен спасти девяти… — Но Бернар не расслышал, что именно должен спасти Жерар. Девяти — что? Ему послышалось «девятисложные стихи». Но при чем здесь стихи? Когда-то он слышал такую легенду: якобы секрет тамплиеров хранится в неких стихах, в которых зашифровано секретное послание, карта, которая укажет на место, где будет воздвигнут новый Храм, и этот секрет любой рыцарь обязан спасти ценою собственной жизни. Но теперь ему было не до легенды… Он лишь позавидовал Жерару, которому суждено выжить, чтобы спасти то, за что все остальные должны были умереть. Единственное, чего ему сейчас хотелось, — это быть на месте Жерара. Он сам удивился подобным мыслям. Ах, если бы он учился писать, а не сражаться!
Наконец прозвучал приказ выступать. Колонна направилась к кварталу госпитальеров, чтобы соединиться с их рыцарями, затем все двинулись к воротам Святого Антония…
Такие-то творились дела в Святой земле.
В тот день весны и смерти тридцать христианских рыцарей, зажатых между внешними и внутренними стенами города-крепости, готовились сразиться с тысячной армией мусульманских пехотинцев и лучников, чтобы переманить Господа на свою сторону. Конец этой битвы нам уже известен. Мамлюков были сотни — это было дисциплинированное и хорошо организованное войско: на первой линии стояли пехотинцы с высокими щитами, которые втыкались в землю, чтобы обороняться от вражеской кавалерии, позади находились лучники, которые стреляли горящими стрелами, последняя линия состояла из метателей дротиков и копий. Крестоносцы сомкнулись кольцом вокруг своего командира, Гийома де Боже. Бернар стоял рядом с отцом, по другую руку от него находился Даниель де Сентбрун. Едва Великий магистр издал боевой клич, рыцари принялись скандировать свой девиз: «Не нам, Господи, не нам, но имени Твоему слава». Они пришпорили коней и под ливнем вражеского огня из дротиков и стрел стали понемногу набирать скорость. Когда они почти поравнялись с вражеским войском, Бернар заметил краем глаза, что конь Даниеля, скакавшего по правую сторону от него, вдруг рухнул на землю. Юноша не понял, как это произошло и кто именно ранен — конь или рыцарь: времени на раздумья не осталось, нужно было нанести удар посильнее и удержаться в седле, когда последует ответ. Рыцари со страшной силой обрушились на щиты, так что первая линия пехотинцев была сразу смята копытами коней и ударами копий, которые вонзались в тела врагов, разрывая их на части. Конь Бернара затоптал нескольких пехотинцев, а копье поразило солдата, что стоял на второй линии.