Собравшись с мыслями, я встала на ноги и посмотрела вперед, на свою огромную ледяную тропу, спускавшуюся по прямой с той возвышенности в центре купола, на которой был построен замок. Идти пять километров под горку? Не очень хорошая идея. А значит…
С задором ухмыльнувшись, я сосредоточилась и отошла от края купола на несколько шагов. А после начала наращивать под своими ногами лед! Метр за метром, огромный надежный столб поднимался ввысь, вместе с собой вознося вверх и меня! Пока я, сделав свои скромные расчеты, не пришла к выводу, что такой высоты будет достаточно. А после вытянула руки вперед и начала творить под собой слегка наклоненный ледяной мост — точно такой же, по которому «приехала сюда». И точно так же лихо прыгнула на него, продолжая выстраивать его перед собой!
Мне нравилось чувствовать этот холодный ветер. Нравилось ощущать снежинки, которые врезались в мою кожу. И пускай мое сердце гложела тревога, а в голове роились мрачные мысли, я все равно не могла не наслаждаться этим холодом, для которого сама стала неотъемлемой его частью. Так же, как холод теперь был неотъемлемой частью меня.
Затормозив у входа в туннель, я осторожно ступила со скользкого льда моста на заснеженные камни. И полюбовавшись в последний раз на свои творения, взмахнула рукой, посылая им приказ! В тот же миг обе тропы рассыпались на мириады осколков, которые искрящимся снегопадом посыпались вниз, на острые скалы.
Мне же надлежало пройти обратный путь по темному длинному туннелю и, вынырнув в подземелье астрономической башни, незаметно прокрасться к своей комнате под корпусом общежития. Чтобы отдохнув и выспавшись, продолжить игру, от которой зависело больше, чем я сейчас могла себе даже вообразить.
ГЛАВА 3. Последнее послание
— Ты все еще стесняешься… это так мило! — ухмыльнулся Константин Квинси, хищно прищуриваясь. В то время как я, сжимая в хрупкой руке микрофон, безнадежно сгорала от стыда.
Конечно же я смущалась, черт возьми! Чувствовала себя беспомощной, беззащитной и полностью открытой перед ним. Так, как никогда ранее. Передо мной был нагло ухмыляющийся мужчина, который подпевал со мной в один голос:
— И мы с тобою как две планеты В бездонном море любви Где кроме нас с тобой в мире нету ни души И позабыв обо всём на свете Не зная что, где, когда да!
Мы улетаем с тобою в рай навсегда И ты скажешь а-а-а-а у-у-у Как хорошо-о-о-о…
Снова скажешь а-а-а-а у-у-у Давай ещё о-о-о…
И ты скажешь а-а-а-а у-у-у Как хорошо-о-о-о…
Тихо скажешь а-а-а-а у-у-у Хочу ещё!
Что самое унизительное… от этого извращения я лишь сильнее получала удовольствие.
Безумное, недозволенное, неправильное наслаждение сводило сума, потому что несмотря на всю свою горечь, было таким сладким! От того, что поддавалась этому чувству, я ощущала себя такой испорченной, грязной девкой. Но телу здесь и сейчас, в эту минуту, было плевать на мой стыд. Потому что оно хотело еще, хотело чтоб это продолжалось, обращая кровь в чистый огонь.
Резко взвыв финальный аккорд, я застонала, ощущая, как по щекам текут слезы преступного наслаждения!
— Хорошая девочка, — простонал ректор, опуская микрофон.
Дышать было тяжело. Перед глазами плясали вспышки и яркие цвета, а голова кружилась.
Положив микрофон на столик, Константин подошел ко мне и с хищным взглядом поцеловал меня.
— Ты только моя, Эвелина, — прошептал он. — Моя и больше ничья. Я хочу тебя. Я люблю тебя. И я никому тебя не отдам.
Застонав, я содрогнулась от наслаждения.
— Ты всегда будешь моей, — выдохнул ректор. И я… я не могла с ним поспорить.
Потому что даже если окажется, что похоть — это натура Константина, а не проклятие; даже если после этого я, разрывая осколки сердца, сбегу от него… До конца своих дней я все равно буду принадлежать лишь ему одному, просто не в силах впустить в свое сердце кого-нибудь другого.
Вскоре я, приняв душ, вернулась к себе в комнату. При этом искренне надеясь, что удовлетворила ректора достаточно, чтобы он не подумал часом вызвать к себе в покои еще какую-нибудь из своих фавориток.
Настроение, несмотря на бурный и приятный, хоть и смущающий марафон караоке, было препаршивым. Все указывало на то, что мне придется продолжать свои поиски в запретной секции заброшенной библиотеки. Поиски, которые неделя за неделей не давали никаких плодов, и я не находила ни информации о ключе из гробницы Жана де Шатопера, ни сведений о том, что за проклятие на Константине и как мне его снять. Более того, все еще оставалась в неведении на счет того, есть ли здесь какая-то связь? Однозначно, некая ниточка должна быть. Особенно с поправкой на тот даггеротип, что я нашла в секретной комнате.