Основоположников-народовольцев было одиннадцать-двенадцать. Они задались целью ниспровергнуть самодержавие и самодержца. Не желавших «потакать» было тринадцать. Они решили «парализовать зло, образовать железный круг около его величества и умереть вместе с ним, если ему суждено погибнуть».
«Мы, — заявлял один из тринадцати, — торжественно поклялись, что никто и никогда не узнает наших имен… Мы основали лигу, род ассоциации, управляемой тайно и неизвестной даже полиции, которой, впрочем, и без того многое остается неизвестным».
Жалобы на плохое состояние политической полиции, как и желание добиться ее высокого профессионализма, тоже одна из примет «кризиса верхов».
После халтуринского взрыва в Зимнем дворце (февраль 1880 года) был призван на спасение династии «варяг» — М. Т. Лорис-Меликов. Граф называл Третье отделение «гнусным учреждением».
Его союзницей в деле совершенствования тайной полиции явилась княгиня Юрьевская. «В этом надо отдать ей полнейшую справедливость, — признавал Лорис-Меликов. — Она подготовила почву и однажды сказала мне: „Теперь говорите государю, я уже говорила ему“».
Почему княгиня Юрьевская поддержала Лорис-Меликова? Существует упоминание, что у нее были давние счеты с Третьим отделением: когда-то шеф жандармов, державший сторону императрицы, грозился «истребить» соперницу-«девчонку». Если это и верно, то все-таки слишком невесомо, чтобы определять поведение княгини Юрьевской. Нет, она, лично она, и, вероятно, горячее прочих, жаждала сильной и всепроникающей полиции. Только сохранив царя от покушений террористов, она могла рассчитывать на корону.
В августе 1880 года Третье отделение собственной его величества канцелярии было заменено департаментом полиции министерства внутренних дел, бразды которого принял генерал Лорис-Меликов.
Тот же аноним из числа тринадцати, письмо которого мы цитировали выше, сомневался в надежности даже «хорошей полиции», ибо: «Полиция — это институт, где каждый отбывает свою повседневную обязанность, только о ней и думая». Иная статья, подчеркивает аноним, «мы, наши агенты». Ибо: «…все избраны из заклятых врагов социалистов. Полиции бегут нигилисты, нас они не знают и принимают за своих собратьев».
Приведенные строки адресованы княгине Юрьевской. Будучи союзницей Лориса, она приняла и роль посредницы между «Т. А. С. Л.» и Александром II.
Письма, лежащие перед нами, внешне красивы.
Голубоватая бумага, в левом верхнем углу монограмма, увенчанная короной. Чернила плотные, на растворе нигрозина, и, как сказал бы каллиграф, «хорошо сходящие с пера». Слегка наклоненный вправо, «приятный во всех отношениях» почерк человека, привычного к кабинетным занятиям и вполне владеющего французским. Никаких помарок на всех тридцати страницах. На двух из них — увесистая печать красного сургуча того добротного качества, который придает оттиску глянцевитость. На печатях отчетливы и лавровый венок, и звезда с лучами, и крест, похожий на орденский, и надпись: «Т. А. С. Л.», «БОГ И ЦАРЬ», «1879», «СПБ. ОТДЕЛЕНИЕ».
Первое письмо датировано 18 мая 1880 года, последнее — лишь числом и месяцем — 17 декабря. Есть вовсе не датированные, есть с оборванным текстом.
Едва перелистав эту таинственную корреспонденцию, определяешь два обстоятельства. Архивная подборка неполна: в одном из писем упомянута некая предыдущая информация, а между тем ее не обнаруживаешь. (Еще досаднее то, что мы не знаем, где письма княгини Юрьевской к этому анониму. А письма были! «Я имел честь получить ваш любезный ответ», — свидетельствует аноним, каковой для княгини Юрьевской, конечно, не был анонимом.)
Неизвестный автор принадлежал к «высшим сферам». Это явствует не только из его прямых заявлений, но и из мелочной осведомленности. Так, например, он сообщает княгине Юрьевской, что такая-то депеша, ночная и спешная, «была отправлена на Английскую набережную», а в другом месте называет мадемуазель Шебеко как возможный, так сказать, канал связи.
На Английской набережной квартировал князь М. М. Долгорукий, старший брат княгини Юрьевской; одно время, до переселения в Зимний, она тоже жила в этом особняке. А Варвара Шебеко подвизалась компаньонкой у княгини Юрьевской — дел рачительница, детям — нянька, к тому же один из братьев княгини был женат на сестре В. И. Шебеко.
О чем же сообщал рыцарь с опущенным забралом в своих голубоватых французских письмах? О чем извещал он даму-патронессу, неоднократно напоминая о необходимости хранить все в секрете от всех, кроме государя, и столь же неоднократно подчеркивая полное доверие «Т. А. С. Л.» к той женщине, чувства которой к царю не могут не внушать высокого уважения?