Раз уж мы со Скоттом встречаемся сегодня, то надо, чтобы он вспомнил меня прежнюю. В смысле, настоящую. Ведь я – настоящая я – где-то еще существую или нет? Не может быть, чтобы я совсем испарилась. Не так скоро.
Скотт и я познакомились на дне рождения подруги моей подруги, и он потом говорил, что сразу меня заметил. И что я была единственной, с кем ему хотелось поговорить в тот вечер, только он не сразу набрался смелости ко мне подойти. А когда подошел, мы с ним мгновенно поладили. Не помню точно, о чем мы тогда говорили, зато помню, что много смеялись. Он нашел тихое местечко в саду – в ветхом летнем домике. Мы сидели на полу, на подушках для загорания, пили пиво и грызли орешки. Той девчонке, хозяйке вечеринки, пришлось буквально пинками выгонять нас оттуда уже под утро. Скотт проводил меня домой, и мы поцеловались на прощание. После той вечеринки мы стали неразлучны. Друзья называли нас идеальной парой.
Только бы заставить его вспомнить, что между нами когда-то было… Только бы он увидел, что я тоже стараюсь преодолеть боль… Не забыть, конечно же, нет. Такое никогда не забудешь. Но… может быть, принять? Не растрачивать остаток своих дней на бесконечный траур. Вернуть в свою жизнь хоть какой-то смысл.
Ну, всё, звоню Максу.
Три часа спустя я сижу в уютном вращающемся кресле и, съежившись, смотрю на себя в огромное, кристально-прозрачное зеркало, а лампочки вокруг него безжалостно высвечивают морщинки и мешки на моем лице, делают еще темнее темные круги под глазами, подчеркивают седые корни и посеченные концы волос. Впечатление удручающее.
– Не хочу показаться грубым, дорогая, – говорит Макс, уткнув кулачки в свои цыплячьи бедра, – но твои волосы как будто выдержали неравный бой с металлической мочалкой для посуды. Длину придется снять дюйма на два, а то и больше. Может, сделаем «паж», что скажешь?
– Я же садовница, Макс. «Паж» не годится, волосы будут лезть мне в глаза во время работы.
– О господи! – Он хватает мою левую руку и смотрит на нее с ужасом.
Я тоже смотрю и вижу красную растрескавшуюся кожу и слоящиеся ногти.
– Что ты ими делала? – восклицает Макс.
– Говорю же тебе, я – садовница, – отвечаю я. – Моим рукам уже ничем не поможешь. Давай сосредоточимся на волосах, ладно? Мне так тебя не хватало, Макси! – добавляю. Давненько я уже ни с кем так не кокетничала.
– Ну еще бы. Да я просто необходим в твоей жизни, Тесс. Это не волосы, а катастрофа какая-то. Еще немного, и им реанимацию пришлось бы вызывать. – Он поворачивается к кому-то из своих подручных. – Принесите миссис Маркхэм бокал просекко.
– Что? – Я в ужасе округляю глаза. – Нет. Макс, сейчас же только половина одиннадцатого утра! Слишком рано для спиртного.
– Пф-ф-т! При обычных условиях я бы с тобой согласился. Но в нынешнем, запущенном случае тебе просто необходимо чуток взбодриться.
– Ну хорошо, ладно, только добавь туда хоть апельсинового сока, что ли, – для приличия.
– Витамин С, прекрасная идея.
Несколько часов спустя я золотистой блондинкой выпархиваю на крыльцо салона. Волосы сверкающим каскадом стекают с моей макушки к плечам. Ступив на тротуар, ловлю на себе восхищенные взгляды, и надо сказать, что чувство, которое я при этом испытываю, отнюдь нельзя назвать неприятным. Какая-то женщина пристально смотрит на меня темно-карими глазами, и я слегка улыбаюсь ей в ответ. Она опускает голову и смущенно спешит прочь. Пожимаю плечами и сворачиваю к метро. Надо съездить в центр, купить себе что-нибудь нарядное на вечер – старая одежда мне не по размеру.
В «Муссоне» стягиваю с вешалки юбку двенадцатого размера. За прошлый год я немного похудела: вся одежда, какая у меня есть, на мне болтается. Это юбка модели «карандаш»: черная, зауженная книзу, с ярко-зелеными вышитыми цветами. Думаю, что с черными сапожками и свитерком с треугольным вырезом она будет смотреться что надо. Но, когда я ныряю в нее через голову, юбка буквально скатывается с моих бедер. Проверяю ярлык: может быть, перепутала размеры? Нет, это определенно двенадцатый. Тогда я прошу продавщицу принести мне такую же юбку десятого размера. Она окидывает меня оценивающим взглядом и предлагает восьмой. Восьмой размер я носила только лет в двадцать с небольшим. И – о, чудо! Восьмой садится на меня идеально, а это значит, что я стала на три размера меньше, чем была. Видимо, со всеми своими переживаниями, потерей аппетита и пропущенными обедами и ужинами сама не заметила, как скинула несколько фунтов.
Пока я стою в очереди на кассу, у меня вдруг возникает странное чувство, точно спину мне колют маленькими иголочками. Оборачиваюсь и вижу женщину, которая пристально смотрит на меня. Я так же пристально вглядываюсь в нее и вдруг понимаю, что это та самая, темноглазая, на которую я наткнулась при выходе из салона. Она примерно одного возраста со мной, ну, может быть, чуть постарше. Неужели она сюда за мной приехала?