– Вы также не станете посылать священника или приданое вашей племянницы. В этом не будет необходимости.
Бледно– голубые глаза графа вспыхнули.,. -Вы очень самоуверенны, де Турне.
– Пересчитайте причитающиеся мне монеты, милорд, потому что я непременно вернусь за ними. Роланд натянул поводья, но граф окликнул его:
– Де Турне! Если Дария будет не девственна, я не приму ее назад. Можете убить ее, если хотите. Мне все равно.
Роланд спрыгнул с коня и, подойдя к графу, взглянул ему прямо в глаза. Он был взбешен, но не удивлен.
– Я вас не понимаю. А если девушку и изнасиловали, что с того? Ее приданое ведь от этого не пострадает, верно? Оно не уменьшится, если она потеряет невинность?
– Все погибнет, если честь Дарии будет опорочена.
– Но как я узнаю об этом?
– Я сам осмотрю ее. – Граф помолчал, затем прорычал с плохо скрываемой яростью:
– Этот чертов дурак Колчестер не возьмет ее в невестки, если она будет нечиста. Его мамаша-шлюха наградила своего мужа сифилисом и свела в могилу мужчин, которых укладывала к себе в постель. Он боится, что если Дарию изнасилуют, она тоже заразит дурной болезнью его драгоценного сына.
Роланд представил себе, как граф запускает свои пальцы в тело племянницы, чтобы проверить, непорочна ли она, и содрогнулся от омерзения. Беззащитной девушке придется безропотно сносить все унижения.
– Колчестер – не единственный холостяк в королевстве, – заметил Роланд. – Выдайте ее за другого. Насколько я понимаю, она богатая наследница. Не думаю, что все мужчины столь категоричны в своих требованиях.
– Она выйдет замуж за Колчестера и ни за кого другого.
И тогда наконец Роланд прозрел. Граф Реймерстоун договорился с графом Колчестером, и то, что он должен был получить за невесту, значило для него гораздо больше, нежели приданое. Интересно, какую сделку заключили эти двое?
– Если она окажется девственницей, когда я освобожу ее, то останется таковой, пока не приедет сюда.
– Отлично. Иначе я убью и ее и вас, де Турне, а приданое оставлю себе в возмещение убытков.
Роланд поклонился и снова вскочил на коня. Сейчас он направится в Лондон повидать короля; затем поскачет в Корнуолл, чтобы встретиться с Грелем де Мортоном и взглянуть на каменные стены и зеленые холмы Тиспен-Ладока, погулять по внутреннему дворику замка и поговорить с людьми. За две недели он составит план действий и отправится из Корнуолла в Тибертонский замок – владение Клэров. Роланд представил, как отрекомендуется Эдмонду Клэру, и улыбнулся, увидев себя в этой новой роли.
Май 1275 года
Ина расправила складки шелкового платья Дарии. – Ну вот, теперь вы красивая. И этот мужчина тоже находит вас красивой, видит Бог. Вы будете осторожной, правда, маленькая госпожа?
– Да, – заверила ее Дария.
Предупреждения, предостережения и предсказания служанки звучали почти ежедневно, и их действие ослабевало от бесконечного повторения. Эдмонд Клэр, несомненно, был бы не прочь овладеть похищенной девушкой, но дни шли, а он не насиловал ее. Дарии не нравилось, что Ина называет ее “маленькая госпожа”, поскольку так называл ее и граф, а она не любила такого обращения. Дария находилась в замке почти два месяца, и ей хотелось кричать от скуки, страха и ужасного напряжения, которое никогда ее не покидало. Она была пленницей и не знала, чего хочет ее похититель. В первое время она разговаривала дерзко, не думая о возможных последствиях своих слов, и как-то спросила его хриплым от страха голосом:
– Если вы получите за меня выкуп, вы меня отпустите? Вам нужно только мое приданое? Почему вы молчите? Почему ничего не объясняете?
Эдмонд Клэр ударил ее по лицу, и она покачнулась, чуть не упав на колени. Он видел, как она поморщилась, и небрежно бросил:
– Мне не нравится твое любопытство. Ты будешь делать то, что я велю. А теперь, маленькая госпожа, хочешь съесть отличного жареного барашка?
Он ставил ее в тупик. Она боялась его, однако он больше ни разу не поднял на нее руку. Конечно, Дария старалась не раздражать его. Девушка знала, что он злобен и сдерживается в ее присутствии так же, как дядя Дэймон. Однажды она стала свидетельницей того, как он испытывал свою выдержку.
Это случилось, когда слуга нечаянно пролил густой мясной соус ему на руку. Дария видела, как вздулись вены у него на шее, сжались кулаки, но он лишь слегка пожурил слугу спокойным голосом. “Странно, – подумала она, – почему слуга выглядел так, словно приготовился умереть, и был очень удивлен, что не умер?"
Девушка терялась в догадках и решила еще раз спросить у графа, что же с ней будет. В конце концов он ударил ее всего лишь раз. Она будет держаться с ним почтительно и робко, так, как ей подобало вести себя со своим дядей. Но ее гордость была уязвлена необходимостью выступать в роли просительницы.
Ина отступила назад и сложила руки на плоской груди.
– Вы выросли на целый дюйм, взгляните-ка на свои лодыжки, торчащие из-под платья. Вам нужна новая одежда или материя, чтобы сшить что-нибудь подходящее. Попросите графа дать вам какую-нибудь красивую шерстяную ткань.
Дария отстранила ее.
– Прекрати, Ина. Я не буду просить графа, даже если мои голые лодыжки раздражают тебя.
– Ах, как жаль, что мы не можем уехать отсюда, чтобы вы вышли замуж за Ральфа Колчестера.
– Я скорее уйду в монастырь.
Эти нечестивые слова, произнесенные саркастическим тоном, вызвали у Ины громкий стон, и она быстро перекрестилась.
– Ральф Колчестер не дикий мародер, не безумец, который держит вас в плену и заставляет молиться в своей сырой часовне, пока ваши колени не сведет судорога.
– Интересно, – произнесла Дария, пропустив мимо ушей слова своей служанки, – захочет ли еще Ральф Колчестер жениться на мне. Я думаю, все дело в размерах моего приданого, а мои добродетели тут ни при чем. Важно, насколько его отец нуждается в деньгах. Надо спросить у графа.
Ина вновь возмущенно застонала, и Дария слегка потрепала ее по руке.
– Я шучу.
Девушка повернулась и направилась к узкому окну, вернее, к щели, над которой висел кусок кожи, опускаемый в плохую погоду. Но последние три дня было тепло и солнечно.
Тем не менее Дария поежилась. Она взглянула вниз, во внутренний дворик замка Тибертон. Эту огромную крепость населяли сотни жителей, и повсюду были люди, животные и грязь. Тихо здесь бывало только по воскресеньям. Граф устраивал богослужения, и все должны были посещать их и выстаивать долгие часы на коленях. Так происходило до прошлой недели.
Эдмонд Клэр был чрезвычайно набожен. Он проводил утренние часы коленопреклоненным в холодной тибертонской часовне. Затем его священник служил приватную мессу только для него одного, к немалой радости всех обитателей замка. Последние четыре дня граф пребывал в ярости, так как ночью во время грозы священник неожиданно покинул Тибертон.
Дария догадывалась о причине его бегства, хотя никогда бы в этом не призналась. Священник не был готов к той жертве, которую требовал от него граф. Он был толст и ленив, и все эти службы вконец уморили его. Святой отец ненавидел холодную темную часовню, ненавидел бесконечное отпущение грехов графу Клэру. Дария слышала, как он ворчал по этому поводу, горько сетуя на то, что умрет от простуды, не дожив до весны.
Ну что ж, теперь часовня опустела. Больше не надо страдать на службах и слушать неразборчивое бормотание на латыни, дрожа от пронизывающего ветра, проникавшего сквозь толстые серые камни с реки Уай. Больше не надо мучиться из-за вони, поскольку от священника несло, как из выгребной ямы. Все были довольны, кроме графа.