Одной рукой Норткот обнял ее за талию, не давая ей отодвинуться от него. А другой взял за подбородок и провел пальцем по щеке. От его прикосновения Джессика вспыхнула, как от огня.
– Вы готовы заплатить эту цену за титул графини?
Она попыталась возразить, но слова застряли в горле.
И тогда обе руки Норткота опять крепко обняли ее за плечи. Одним пальцем он принялся лениво чертить маленькие круги на тыльной стороне ее шеи. Потом скользнул им вперед, коснулся ямочки у основания шеи и поднялся выше. Шершавая подушечка пальца начала медленно ласкать ее губы.
Джессика схватила Норткота за руку и попыталась высвободиться из его объятий.
Нужно бежать. Она не могла думать. Не могла дышать. Его нежные, но в то же время требовательные прикосновения смущали ее.
Пальцы Норткота ласкали кожу, вызывая жар, который она никогда раньше не чувствовала. Ему нельзя было трогать ее так бесцеремонно, словно перед ним стояла дама легкого поведения, но все же какая-то часть Джессики хотела и дальше ощущать тепло и силу, исходившие от Норткота.
Она должна была трястись от страха, но ничего подобного не происходило. Ей следовало плакать от стыда, но никакого стыда она тоже не чувствовала.
Его пальцы опять начали гладить чувствительную кожу на затылке, потом решительно опустились вниз по ее плечам, легли на талию, потом скользнули еще ниже, к бедрам.
Джессика вся пылала.
– Пожалуйста, хватит, – прошептала девушка. Ей казалось, что она произнесла эти слова вслух, но не знала наверняка. Джессика теперь ни в чем не была уверена. В ее голове царило полное смятение, мыслей не было никаких.
Он взял ее лицо в ладони и наклонился так близко, что Джессика уже никак не могла отвернуться от его пронзительного взгляда.
– Вы ведь не хотите, чтобы я останавливался, мисс Стантон? В конце концов, вы ведь затем и пришли ко мне ночью, одна, чтобы предложить себя? Разве вы не за этим тут появились?
Джессика с усилием покачала головой, стараясь дышать ровно.
– Нет. Я пришла, чтобы предложить вам деньги. А взамен получить ваше имя.
– Это все, мисс Стантон? Вы больше ничего не хотите?
– Я… я…
– Вы не уверены?
Он наклонился к ней так близко, что его рот почти коснулся ее губ. Джессика больше не видела, говорил ли что-нибудь ей граф или молчал. Ей не хотелось, чтобы он говорил. Ей хотелось…
Граф впился в ее губы с таким отчаянием, что у нее подкосились ноги. Его поцелуй не был нежным и мягким, а наоборот – грубым, повелительным.
Тысячи искр расплавленного жара устремились в каждую клеточку ее тела, а потом волной слились в одну точку внизу живота.
Никогда раньше она не испытывала ничего подобного. Это чувство пугало ее, смущало. Но почему-то Джессика не отталкивала Норткота. Ей было хорошо.
В объятиях графа она ощущала себя в полной безопасности.
Саймон совсем не собирался целовать ее. Он понимал, что это был глупый, ненужный поступок. Но в тот момент, когда их губы соприкоснулись, ему стало ясно, что скорее он сможет остановить дующий ветер или восходящее солнце, чем этот поцелуй. Без сомнения, бренди помутил ему разум гораздо сильнее, чем он думал.
Сначала Саймон хотел только напугать Джессику, чтобы та наконец призналась, что это Джеймс дал ей денег и прислал сюда. А идею с замужеством придумала она сама, чтобы заполучить титул графини.
Но так он думал только сначала.
Их первый поцелуй был грубым и сухим. Саймон прижал Джессику к себе и впился ей в губы так, словно та была какой-то куртизанкой, которую он нашел в таверне. Саймон хотел наконец сломить ее. И больше ничего.
Но когда он оторвался от губ Джессики и посмотрел ей в глаза, то прочитал в них такую мольбу, такое смятение, что все его представление о ней рухнуло. Она дрожала от поцелуя, как будто действительно была невинной. И с этого момента Саймон хотел только одного – поверить в то, что это действительно так.
Никогда раньше, целуя женщину, он не испытывал такого сладостного волнения. Никогда раньше, прижимая к себе женское тело, Саймон не чувствовал такого жара в груди, как сейчас, когда держал в руках эту стройную хрупкую девушку. Желание целовать ее дальше – глубоко, страстно – стало настолько сильным, что больше он не мог сдерживаться. Впервые в жизни Саймон не мог контролировать себя.
Поначалу ее губы были безжизненными, как будто она не знала, что нужно ими делать. Как будто на самом деле не ожидала этого поцелуя. Но Саймон продолжал целовать ее, и скоро они стали мягкими. Казалось, Джессика смирилась с его вторжением, и оно даже понравилось ей.