Страсти накалились летом 1943 года, когда под редакцией Панкратовой вышли учебник для средней школы «История СССР» и монография «История Казахской ССР с древнейших времен до наших дней». Особое недовольство Агитпропа вызвал последний труд, содержание которого там сочли противоречащим сталинской концепции о завоевательной политике царизма как «наименьшем зле» в сравнении с сепаратистским национализмом, провоцировавшимся на окраинах империи Великобританией и другими конкурировавшими с Россией колониальными державами. Прямо назвав эту книгу «антирусской», Александров организовал написание историками-государственниками негативных отзывов на нее. Наиболее непримиримую позицию в отношении Панкратовой занял член-корреспондент АН СССР Яковлев, обвинивший ее в том, что она вместе со своим соредактором М. Абдыкалыковым[625] льет воду на мельницу казахских националистов и проявляет «недоброжелательство не только к политике русской императорской власти, но к самому русскому народу»[626].
Подобная критика Панкратовой не была случайной. Искушенный в перипетиях кремлевской политики, Александров[627] знал о «больном месте» Сталина, крайне озабоченного тогда ростом разбуженного войной национального самосознания народов СССР, или, проще говоря, стихийного национализма (казахского, украинского, башкирского, еврейского и любого другого, в том числе, как ни парадоксально, и русского), что воспринималось им как главная угроза единству красной империи. Этому политическому вызову советское руководство противопоставило неординарные решения в рамках принятого в середине 30-х годов государственно-патриотического курса в идеологии. Важнейшим из них стал отказ в начале 1944 года от революционного «Интернационала» и принятие нового государственного гимна, начинавшегося словами: «Союз нерушимый республик свободных сплотила навеки великая Русь». Примечательно, что первоначально как один из самых удачных рассматривался значительно более «прорусский» вариант гимна, представленный поэтом еврейского происхождения О.Я. Колычевым:
На этой великорусской волне критика Панкратовой еще больше усилилась. Стремясь найти защиту от коллег-оппонентов и, самое главное, от стоявших за их спинами Щербакова и Александрова, она 2 марта 1944 г. направила письмо Жданову (с кем была знакома с середины 30-х годов как руководителем разработки учебников по гражданской истории) с просьбой об аудиенции «для личных и более детальных объяснений»[629]. В то время Жданов, будучи в столице наездом из Ленинграда, по-видимому, встретился с историком и решил ей помочь. Правда, второго человека в партии скорее всего волновала не столько судьба этой женщины, сколько нежелательные для него последствия дальнейшего усиления конкурирующей группировки в ЦК. На первых порах Жданов действовал не так активно, как, наверное, хотел бы: дела в Ленинграде отнимали почти все его время и силы. Тем не менее ситуация на «идеологическом фронте» и так складывалась для него благоприятным образом, чему способствовали следующие обстоятельства.
625
До июля 1942 года Абдыкалыков был наркомом просвещения Казахстана, а потом секретарем ЦК КП(б) республики по идеологии.
627
В подтверждение того, что Александров не только отлично разбирался в хитросплетениях сталинской национальной политики, но и педантично следовал ей в практических делах, можно привести следующий конкретный факт. Когда после состоявшегося в Киеве 29 ноября 1943 г. митинга по случаю освобождения города от гитлеровцев его участники направили Александрову на согласование текст принятого ими послания «Украинский народ — великому русскому народу», тот запретил его публиковать только на том основании, что русский и украинский народы назывались в нем равными. Тогда как, по мнению Александрова (основанном на доктрине Сталина), «всеми признано, что русский народ является старшим братом в семье народов Советского Союза»[1582].