То, что инициатива опубликовать в «Правде» статью против критиков-космополитов принадлежала «непосредственно» Сталину, утверждал потом Симонов, который, вместе с тем, так и не обмолвился в мемуарах о личном вкладе в исполнение этого задания вождя. Более того, ссылаясь на отсутствие под рукой соответствующих дневниковых заметок (в то время как другие записи оказались на месте), вообще обошел молчанием свою роль в истории с космополитами, которая, видимо, для него была связана с неприятными воспоминаниями[801].
Вместе тем работавший в то время в «Правде» писатель Кожевников свидетельствовал, что «одними силами редакции статью… нельзя было сделать», и потому сотрудникам газеты (тому же Кожевникову, а также поднаторевшему на искоренении идеологической ереси Д.И. Заславскому и другим «правдистам») помогали Симонов, Фадеев, Софронов, которым, как он выразился, пришлось дневать и ночевать в редакции. Не вызывает сомнения и участие в этом деле Шепилова и его аппарата: тот же Симонов 19 февраля в объяснительной записке главе Агитпропа упомянет о своей работе «над статьей, которой… был занят по Вашему заданию…».
Из-за минимального срока, отпущенного Сталиным на подготовку статьи, работа над ней действительно была напряженной. В более или менее законченном виде она была представлена Поспеловым Маленкову в 3 часа 55 минут утра 27 января. Верстка передовицы наверняка была доложена и Сталину, который, видимо, и заменил предлагавшееся первоначально несколько вычурное название («Последыши буржуазного эстетства») на вариант, звучавший просто и без изысков: «Об одной антипатриотической группе театральных критиков». Кроме того, «для разнообразия» текста в него решено было включить три формулировки разоблачавшегося «зла»: «ура-космополитизм», «оголтелый космополитизм» и «безродный космополитизм»[802].
Публикация статьи, которой суждено было стать заметной вехой в послевоенном генезисе сталинизма, была осуществлена в центральном печатном органе партии 28 января. Пропагандистский масштаб, высокий обвинительный пафос и инквизиторский дух говорили читателю о незримом присутствии за ее строчками Сталина. Благодаря такой «рекламе» названные в ней имена театральных критиков (ранее известные лишь узкому кругу специалистов) — А.С. Гурвич, И.И. Юзовский, А.М. Борщаговский, Я.Л. Варшавский, Л.А. Малюгин, Г.Н. Бояджиев, Е.М. Холодов — сразу узнала вся страна. Этих людей, обвиненных в том, что они «утратили свою ответственность перед народом» и «являются носителями глубоко отвратительного для советского человека, враждебного ему безродного космополитизма», партийный рупор превратил в символы злокозненных антипатриотических сил, разрушающих монолитность советского общества. Вышедший на следующий день номер «Литературной газеты» пополнил группу преданных анафеме критиков еще одним именем — И.Л. Альтман. А 31 января редактируемая Шепиловым «Культура и жизнь» добавила весьма показательный штрих, проставив после псевдонима «Холодов» настоящую фамилию литератора-«космополита» — Меерович и спровоцировав тем самым антисемитские страсти вокруг раскрытия подлинных имен еврейских интеллектуалов.
В развернувшейся новой охоте на ведьм испытания, ниспосланные по воле диктатора, каждый переносил по-своему. «Главари антипатриотической группы театральных критиков» Юзовский и Гурвич покаялись, направив письма с признанием ошибок руководству ССП и в редакцию «Правды». Молодой литератор Борщаговский по совету своего покровителя Симонова на время затаился от «глаз общественности», перестав появляться на собраниях и вообще на публике. Но о нем не забыли. 31 января решением секретариата ЦК он был выведен из состава редколлегии журнала «Новый мир» (куда летом 1946 г. был приглашен Симоновым из Киева[803]), а также уволен из Центрального театра Красной армии, где заведовал литературной частью. Только после смерти Сталина Борщаговский вышел из литературного подполья, опубликовав историко-патриотический роман «Русский флаг». Аналогичная судьба постигла и критика Малюгина: 16 февраля он был освобожден от обязанностей члена редколлегии газеты «Советское искусство». Но больше других пришлось пострадать Альтману, члену партии с 1920 года (вступил в РКП(б) после кратковременного пребывания в рядах левых эсеров), фанатично преданному идее коммунизма. Еще в январе 1938 года его сняли с поста редактора газеты «Советское искусство» как «не обеспечившего политического руководства». По настоянию Г.Ф. Александрова, явно невзлюбившего Альтмана, последний потом был изгнан из редакции журнала «Книга и пролетарская революция» (сентябрь 1940 г.), несколько позже отстранен от редактирования журнала «Театр» (январь 1941 г.) и, наконец, выведен с подачи В.В. Вишневского из редколлегии журнала «Знамя» (июнь 1947 г.)[804]. Вероятно, по просьбе Фадеева, старого друга Альтмана с рапповских времен, тот не был упомянут 28 января в «Правде» среди «главных» космополитов. Однако уже на следующий день, подчиняясь диктату Софронова, «Литературная газета» дезавуировала эту «либеральную» потачку, заклеймив Альтмана как отъявленного антипатриота. Другая газета, «Советское искусство», пошла еще дальше. 9 февраля в ней за подписью Г. Гурко появилась статья «Буржуазный националист Альтман». В этой пропитанной духом 1937 года провокационной публикации, во многом предопределившей дальнейшую судьбу критика, были и такие строки:
802
РГАСПИ. — Ф. 17. — Оп. 132. — Д. 116. — Л. 124. Д. 229. — Л. 17. Ф. 629. — Оп. 1. — Д. 98. — Л. 1. Борщаговский А.М. Указ. соч. — С. 74.
803
Необходимость перевода Борщаговского в Москву Симонов мотивировап тем, что в ЦК КП(б)У готовится «антисемитский удар» по «молодому талантливому критику».
804
РГАСПИ. — Ф. 17. — Оп. 114. — Д. 637 — Л. 9. Оп. 116. — Д. 412. — Л. 13. Оп. 117. — Д. 159. — Л. 59, 62–65. Д. 224. — Л. 63–65. Д. 853. — Л. 85. Оп. 118. — Д. 310. — Л. 62–64. Оп. 132. — Д. 229. — Л. 6, 65–75. Д. 237. — Л. 13–14.