«Мы выгоним немцев из Восточной Пруссии, поселим там евреев и создадим еврейское государство»[1001].
Поскольку проблема еврейского Крыма при определенном стечении обстоятельств могла превратиться в международную, Сталин, всегда опасавшийся даже малейшего вмешательства извне в дела своей империи, не мог не тревожиться по этому поводу, тем более что полуостров был когда-то последним оплотом антисоветских белогвардейских сил, которые хотели использовать его как опорную базу для военного натиска на большевиков. Сталину явно не улыбалась перспектива иметь у себя под боком новую «Палестину», на которую американцы наверняка постарались бы распространить свое влияние. Его, надо полагать, куда больше устраивала возможность направить поток выжившего европейского еврейства на Ближний Восток, где эта мощная националистическая сила смогла бы нанести ощутимый удар по позициям Британской империи. Кроме того, поступив так, Сталин, с одной стороны, предстал бы в глазах мировой общественности поборником исторической справедливости в отношении гонимого веками народа, перенесшего к тому же только что величайшую трагедию в своей истории, а с другой — избавился бы от, в его понимании, потенциальной «пятой колонны». Подобные соображения должны были настроить советского диктатора на то, чтобы согласиться в феврале 1945 года на Ялтинской конференции с мнением Рузвельта и Черчилля о послевоенном наделении евреев широкими правами на национальный очаг в Палестине и о неограниченной их эмиграции туда, если, конечно, такой вопрос тогда поднимался, о чем до сих пор нет полной ясности. Как бы то ни было, но эта линия была продолжена Сталиным, когда он санкционировал подписание соглашения между правительством СССР и временным правительством национального единства Польской республики от 6 июля «О праве выхода из советского гражданства лиц польской и еврейской национальности и об их эвакуации в Польшу». По этому соглашению, действовавшему вплоть до конца 1946 года, в Польшу возвратились 145 тыс. евреев[1002], многие из которых, столкнувшись на своей родине с грубыми и массовыми проявлениями антисемитизма, без задержки направились в Палестину[1003][1004]. Исход польских евреев из СССР был достаточно массовым и мог быть истолкован как своеобразная демонстрация нелояльности режиму Сталина, что потом не могло не сказаться на их соплеменниках, оставшихся в первой стране социализма.
Говоря о международном аспекте Крымского проекта, следует в итоге констатировать, что обсуждение такового в годы войны не вышло за рамки общественных организаций — главным образом ЕАК в СССР и «Джойнта» в США. Несмотря на отдельные свидетельства и предположения, по большому счету нет веских оснований утверждать, что эта проблема вышла на уровень межгосударственных отношений, ибо, если Сталин, по изложенным выше соображениям, был однозначно против этого, то президента Рузвельта, оппортунистически балансировавшего между сионистами и арабами, как известно, на деле мало занимали сюжеты и планы, связанные с преодолением еврейской трагедии в годы войны и после оной. Что касается премьер-министра Черчилля, то он хоть и понимал, что создание еврейского государства на Ближнем Востоке нанесет сильный удар по британским позициям в этом регионе, тем не менее как реалист в политике не мог не видеть объективной неизбежности такого развития событий.
Сталин, конечно, знал, хотя бы в общих чертах, о такой общеполитической подоплеке «крымской истории», поэтому те обвинения, которые он предъявил потом в связи с ней через МГБ Лозовскому и руководству ЕАК, нельзя расценить иначе как надуманные и провокационные. Выступая сознательно против истины, он в апреле 1952 года одобрил представленное ему руководством МГБ обвинительное заключение по «делу ЕАК», в котором крымский эпизод был квалифицирован следующим образом:
«… Действуя по прямому сговору с представителями американских реакционных кругов, обвиняемые Лозовский, Фефер, а также Михоэлс и Эпштейн… при поддержке своих сообщников домогались от Советского правительства предоставления территории Крыма для создания там еврейской республики, которую американцы рассчитывали использовать в качестве плацдарма против СССР».
Данное обвинение выглядело столь абсурдным, что даже советское правосудие, стоявшее на страже интересов тогдашнего режима, вынуждено было в ходе состоявшегося следом закрытого процесса фактически признать его некорректность. Однако из-за невозможности совсем отказаться от этого ключевого пункта в судебный приговор по «делу ЕАК» включили следующую, во многом странную и парадоксальным образом не содержавшую исходя из общепринятых правовых норм состава преступления, формулировку по Крыму:
1002
В 1946–1947 годах состоялось также переселение 22,3 тыс. евреев из Черновцов (Украина) в Румынию.
1003
В середине сентября 1946 г. советские спецслужбы зафиксировали, что из Польши через территорию Чехословакии, советскую оккупационную зону в Австрии, а также через польские порты «имеет место массовый выезд евреев, направляющихся в Палестину». Отмечалось, что транспорты с евреями направляются в американскую зону, в Мюнхен, где вроде бы был организован сборный пункт для дальнейшей отправки евреев на Ближний Восток.
1004
Pinkus B. Op. cit. — P. 164. Рид Д. Спор о Сионе. — М.: Твердь, 1992. — С. 449–450. Документы и материалы по истории советско-польских отношений в 12 т. — Т. 8. — М.: Наука, 1974. — С. 467–472. Говрин Й. Израильско-советские отношения. 1953–1967. — М.: “Прогресс — Культура”, 1994. — С. 174. Советско-израильские отношения. — Т. 1. — Кн. 1. — С. 164.