Вслед за Фефером шестеренки бюрократическо-карательной машины захватили и Лозовского, главного, как считали наверху, вдохновителя и организатора крымского проекта. Будучи вызванным Маленковым и Шкирятовым 13 января 1949 г. на Старую площадь, он подвергся обстоятельному допросу по поводу участия в этом деле. Под напором иезуитской логики этих аппаратных зубров Лозовский был вынужден пойти на такое признание, которое, собственно, и желал получить стоявший за всем этим Сталин. В представленной ему Маленковым и Шкирятовым записке отмечалось:
«… Как видно из его объяснений, Лозовский часто встречался с Михоэлсом, Фефером, Юзефовичем и другими еврейскими националистами, они шли к нему за помощью в проведении своей националистической деятельности, и он был их постоянным советчиком. Лозовский признал, что ему было известно, что руководители Еврейского антифашистского комитета… были националистически настроены, но он, являясь членом ЦК ВКП(б), скрывал это от Центрального Комитета ВКП(б). Лозовский также признал, что после возвращения из Америки Михоэлс и Фефер пришли к нему и рассказали об установленных ими связях и встречах с Розенбергом, Левиным, Гольдбергом и другими еврейскими националистами в Америке и о том, что антисоветские американские круги считают необходимым, чтобы Михоэлс и Фефер подняли в Москве вопрос о создании еврейской республики в Крыму… Лозовский должен был увидеть антисоветское лицо Михоэлса и Фефера и довести об этом до сведения Центрального Комитета ВКП(б). Но Лозовский этого не сделал, а, наоборот, посоветовал Михоэлсу и Феферу направить докладную записку в Правительство о создании Еврейской республики в Крыму и сам принял участие в редактировании записки».
К сему прилагался проект решения политбюро о выводе Лозовского из состава членов ЦК за «политически неблагонадежные связи и недостойное… поведение». Ознакомившись с этой заготовкой, Сталин счел ее чрезмерно либеральной. Он ужесточил текст, уснастив его формулировками, предложенными МГБ, и в окончательном виде постановление, утвержденное 18 января, звучало следующим образом:
«…Из материалов, поступивших в ЦК ВКП(б) от органов Министерства госбезопасности, видно, что член ЦК ВКП(б) Лозовский… сговаривался за спиной ЦК ВКП(б) с антифашистским еврейским комитетом о том, как выполнить план американских капиталистических кругов по созданию в Крыму еврейского государства и с каким заявлением обратиться в Советское Правительство, чтобы скорее добиться успеха в этом деле. Кроме того… Лозовский неоднократно принимал американских корреспондентов Гольдберга, Новика, являющихся американскими разведчиками, широко снабжая их секретными материалами о состоянии оборонной промышленности СССР без ведома и разрешения Правительства… Считая несовместимым поведение Лозовского со званием члена ЦК ВКП(б) и члена партии, исключить Лозовского С.А. из состава членов ЦК ВКП(б) и из членов партии»[1020].
Положение бывшего главы Совинформбюро было достаточно серьезным. Фактически решался вопрос о том, оставить ли его на свободе или бросить в застенок, что в то время для таких, как он, было равносильно смертному приговору. Однако поначалу Лозовский вряд ли осознавал в полной мере нависшую над ним угрозу. Иначе он, лишившись цековской персональной машины, не стал бы обращаться к заместителю министра иностранных дел А.Я. Вышинскому с просьбой прикрепить к нему какую-нибудь МИДовскую легковушку[1021]. Только оказавшись вне партии и ее ЦК (за что члены ЦК проголосовали «опросом» 20 января), Лозовский ощутил себя на краю бездны. В отчаянии он пишет письмо Сталину, в котором умолял:
«Я прошу Вас выслушать меня в последний раз и учесть, что я партию и ЦК никогда не обманывал».
1020
РГАСПИ. — Ф. 17. — Оп. 3. — Д. 1074. — Л. 7. Ф. 589. — Оп. 3. — Д. 15624. — Л. 308–310, 315–316.