Другой доноситель уже без обиняков объяснял «засилье» евреев в «Литературной газете» тем, что сам Симонов вовсе не русский, а сын еврея-шинкаря Симановича[1194].
В ЦК реагировали на такого рода «сигналы» тем, что при всяком удобном случае одного за другим убирали евреев из редакции «Литературки» (скажем, в конце января 1951 г. оттуда были изгнаны такие ведущие сотрудники, как А.А. Аграновский и Б.И. Розенцвейг). Но Симонова не трогали, зная о поддержке его Сталиным. К тому же писатель в целях самозащиты время от времени демонстрировал, что «перевоспитался» в духе государственного антисемитизма. Контраст был разительный: если в начале 1949-го он пытался как-то защитить Борщаговского и других критиков-«космополитов», то, скажем, 26 марта 1953 г., то есть уже после смерти диктатора, направил секретарям ЦК Хрущеву и Поспелову письмо, в котором настаивал на смещении с должности редактора раздела международной жизни «Литературной газеты» своего старого друга Кривицкого, с кем прошел вместе войну и кому прежде покровительствовал. В качестве обоснования использовались «некоторые данные биографии» Кривицкого: в 1937 году был репрессирован его сводный брат, а в 1949 году ему самому был вынесен строгий выговор «за притупление бдительности» в связи с дачей рекомендации сотруднику «Известий» Р.Д. Морану, арестованному по обвинению в еврейском национализме. В этом же письме Симонов как бы подвел итог своего пребывания на посту руководителя редакции «Литературной газеты». Оказывается, придя туда в 1950 году, он нашел кадровый состав органа ССП «в крайне засоренном состоянии». Но зато теперь он рапортовал, что для «наведения порядка» в редакции им были уволены директор издательства Г.В. Расин, заведующий отделом сатиры и юмора Р.Ю. Бершадский (оба потом были арестованы), заведующий отделом гуманитарных наук А.И. Арнольдов-Шнейдерман, руководитель отдела естественных наук Л.И. Лерер-Баша, заместитель ответственного секретаря Р.В. Черняк-Июльский и другие сотрудники еврейского происхождения[1195]. Участие Симонова в подобного рода экзерсисах продолжалось по инерции еще какое-то время, пока не стало ясно, что со смертью так благоволившего ему Сталина наиболее одиозным порядкам последнего пришел конец.
Помимо «Литературной газеты» бурные антиеврейские страсти кипели и в коллективах других периодических изданий. Уже известный нам недоброжелатель Симонова Орлов не ограничился в упомянутом выше письме в ЦК сетованиями в адрес «Литературки», о редакции которой, как он выразился, «вот уж не скажешь: “Здесь русский дух, здесь Русью пахнет”», но и раскритиковал кадровую «тюфячную линию», проводившуюся руководством газеты «Труд». Занявшийся проверкой этого «сигнала» Агитпроп вынужден был потом оправдываться за «вскрытые» помимо него недостатки в подведомственном хозяйстве. В представленных Сусловым Маленкову сведениях говорилось, что начиная с апреля 1950 года по август 1951 года из редакции «Труда» было уволено более 40 работников. В результате доля евреев в коллективе газеты сократилась за этот период с 50 до 23 %[1196].
Оперируя магической для бюрократического восприятия цифирью, Суслов и его команда без особого труда могли отразить любые направленные в их адрес упреки в нерадивом и нерешительном проведении в жизнь кадровой политики партии. Тем более что в отличие от того же Орлова и других критиков-радикалов, закатывавших истерики по каждому случаю «еврейского засилья» в той или иной газетной редакции и требовавших немедленных драконовских мер по «оздоровлению» обстановки, идеологическое ведомство ЦК действовало методично и последовательно, избегая, так сказать, нервозной сумятицы и неразберихи в работе. Не за страх, а за совесть отрабатывая цековский хлеб, сотрудники Агитпропа охватили проверками все более или менее значимые печатные издания, и прежде всего газеты — от «Советского искусства» до «Социалистического земледелия» и «Гудка». Да и результаты этого всеобъемлющего контроля говорили сами за себя. Скажем, в июле 1952 года после кадровой чистки в том же «Советском искусстве» на пост заместителя главного редактора с подачи Агитпропа был назначен B.C. Василевский, известный тем, что в конце 1948 года был условно осужден за антисемитский дебош, учиненный в подпитии в общественном месте[1197]. Как видим, подобные факты биографии претендентов на ответственные посты в пропагандистской сфере отнюдь не всегда вредили им в глазах ЦК.
1197
Там же. — Оп. 118. — Д. 694. — Л. 14, 157–158. Оп. 119. — Д. 150. — Л. 174–178. Д. 1005. — Л. 114, 118–128. Оп. 133. — Д. 332. — Л. 138–139, 149–150.