Происходившее в юридической науке и образовании мало чем отличалось от того, что творилось в сфере практического правоприменения, в том числе в деятельности Прокуратуры СССР. Там антиеврейская чистка начала набирать обороты с декабря 1949 года[1309], когда, как уже отмечалось выше, оттуда был уволен Л.P. Шейнин, долгое время возглавлявший следственный отдел. Остракизму подвергся также его заместитель И.М. Брославский. Радикальное кадровое обновление правоохранительных органов, предпринятое Сталиным после ареста Абакумова, как бы придало чисткам в прокуратуре второе дыхание. В августе 1951 года был снят с должности старший помощник генерального прокурора М.Ю. Рагинский, принимавший в 1946 году участие в Нюрнбергском процессе в ранге заместителя главного обвинителя от СССР. В декабре та же участь постигла заместителя начальника отдела по надзору за органами милиции М.З. Альтшуллера, а в январе 1952 года — прокурора отдела по спецделам М.Я. Львова.
Тогда же кампания очищения органов надзора за соблюдением законности в стране захватила и Московскую городскую прокуратуру. Произошло это после того, как, выступив в феврале 1952 года на заседании бюро горкома партии, Хрущев призвал ликвидировать «засоренность» в столичных прокурорских органах. В ходе последовавших увольнений в июне был смещен со своего поста первый заместитель прокурора Москвы И.Б. Каганович, хотя тот особенно и не жаловал подчиненных-евреев и относился к ним намного суровее, чем к русским сотрудникам. Возможно, что его отставка была вызвана не только национальным мотивом, но и тем немаловажным обстоятельством, что Хрущев, сняв тогда же прокурора города А.Н. Васильева, решил на всякий случай полностью «освежить» руководство столичной прокуратуры. Вообще же выживание евреев из этой сферы не отличалось особой изобретательностью и деликатностью. В начале августа в отдел кадров московской прокуратуры почти одновременно были вызваны более 20 следователей и помощников районных прокуроров еврейской национальности. Всем им без объяснений причин предложили уволиться «по собственному желанию». Тем, кто не согласился подать сразу же соответствующие заявления, было сказано, что их все равно уволят, но с такой формулировкой, что потом их вряд ли где-либо возьмут на работу. Именно так поступили со следователем прокуратуры Ждановского района столицы И.И. Наумовым, отказавшимся уйти «по собственному желанию»: от него избавились, сославшись на «обнаружившуюся непригодность к работе». После нескольких безрезультатных попыток восстановиться на прежнем месте он понял, что в дело вмешалась политика (каждому увольняемому заявлялось о согласовании соответствующего приказа с партийными органами) и потому на соблюдение официальной законности рассчитывать нельзя[1310].
ИСТОРИЯ.
Высказанная когда-то Д. Оруэллом мысль: кто контролирует прошлое, тот контролирует и настоящее, удивительно точно отражала суть происходившего в советской исторической науке в период антикосмополитической кампании. Не случайно старт начавшейся тогда кадровой «разборке» в этой сфере был дан в АОН при ЦК ВКП(б), ведущем идеологическом учреждении партии. С 11 по 16 марта 1949 г. там состоялось расширенное объединенное заседание кафедр истории СССР, всеобщей истории и истории международных отношений, на котором было объявлено о выявлении «кучки» («группки») «безродных космополитов», «пытавшейся вести вредную работу на научно-историческом участке идеологического фронта». 17 марта эстафета разоблачений историков-«антипатриотов» была подхвачена закрытым партийным собранием исторического факультета МГУ. А в 20-х числах тем же самым занялись ученые советы Института истории АН СССР и истфака Московского университета. Главной мишенью обвинений, прозвучавших в стенах этих учреждений, стал академик И.И. Минц, названный предводителем антипатриотов от истории. Поскольку тот был заместителем академика-секретаря отделения истории и философии АН СССР, ответственным секретарем главной редакции многотомной «Истории гражданской войны в СССР» («ИГВ»), а также возглавлял кафедры истории СССР в МГУ, ВПШ при ЦК ВКП(б), сектор истории советского общества в Институте истории АН СССР, руководил подготовкой аспирантов в АОН и занимал ряд других ключевых постов, первым делом ему вменили в вину то, что он монополизировал в своих руках разработку истории советского общества. О том, что эта «монополизация» произошла по воле власти, никто, разумеется, даже не заикнулся. Минца упрекали также в насаждении семейственности, в низкой результативности труда (подготовил два тома «ИГВ» за 18 лет работы). Но наиболее серьезными обвинениями против академика были идеологические: умалил роль русского народа и его авангарда — русского рабочего класса в новейшей истории; в качестве ученика М.Н. Покровского еще в 1928 году доказывал, что основоположниками русской исторической науки были ученые немецкого происхождения; в статье «Ленин и развитие советской исторической науки», опубликованной в первом номере журнала «Вопросы истории» за 1949 год, утверждал, что не Ленин и Сталин, а его ближайшие ученики И.М. Разгон, Е.Н. Городецкий и Э.Б. Генкина положили начало изучению советского периода отечественной науки. Из последних наиболее сильный удар принял на себя профессор Разгон, который был заместителем Минца в секретариате главной редакции «ИГВ». Ему приписали «извращенный анализ» взаимоотношений русских с осетинами и чеченцами в работе «Орджоникидзе и Киров и борьба за власть Советов на Северном Кавказе» (1941 г.) и другие научные прегрешения. «За космополитические взгляды и антипатриотическую деятельность» Разгона исключили из партии и выгнали с работы. После этого он вынужден был уехать в Томск, где почти до самой своей кончины в 1987 году возглавлял в тамошнем университете кафедру истории СССР.
1309
Тогда же был снят с работы военный прокурор Н.В. Зайцев, прикомандированный к следственному отделу Прокуратуры СССР. Этот еще молодой и внешне привлекательный человек имел неосторожность влюбиться в свою подследственную, побочную дочь известного кинорежиссера Ю.Я. Райзмана, многократного лауреата Сталинской премии, но в 1948–1949 годах попавшего в опалу за «скучную комедию» «Поезд идет на Восток» (автор сценария «космополит» Л.А. Малюгин), «сработанную» якобы «по американским рецептам». По всей видимости, это было действительно неординарное чувство. Даже после того как дочери режиссера был вынесен приговор и ее отправили в один из подмосковных лагерей строгого режима, Зайцев нашел возможность видеться с ней. С помощью взяток и под предлогом необходимости «проведения воспитательной работы» он добился от лагерной администрации разрешения оставаться со своей возлюбленной наедине. Узнице привозились цветы, сладости, книги, другие подарки, а свидания нередко заканчивались под утро. Эта романтическая история, напоминающая сюжет одного из нашумевших фильмов Лилианы Кавани о страстной любви между эсэсовцем-охранником и молодой еврейкой из концлагеря, закончилась печально. Кто-то донес об этих встречах начальству. После чего дочь Райзмана перевели в отдаленный лагерь, а Зайцева с позором изгнали из партии и органов. Еще в 70-е годы он работал на московских стройках бригадиром и прорабом. Потом его следы затерялись…