По заведенному в ходе сталинских чисток ритуалу публично повиниться в своих ошибках должны были не только главные обвиняемые, но и работавшие непосредственно с ними коллеги. Повинуясь этому неписаному правилу, наряду с другими покаялась и А.М. Панкратова. Выступая, она сожалела о том, что, будучи сотрудником сектора советского общества Института истории, «своевременно не проявила большевистской принципиальности и не повела борьбы с космополитическими ошибками» Минца. Наученная еще в 1943–1944 годах горьким опытом аппаратной стычки с тогдашним руководством Агитпропа, поддерживавшим историков-«великодержавников», на сей раз она быстро сориентировалась в похожей ситуации и, вынужденная действовать в духе конформистской гибкости, опубликовала в 1952 году написанную в популярной форме книгу «Великий русский народ». Сталину издание понравилось, и он включил его автора в состав ЦК КПСС. К чести Панкратовой, чья жизнь была наполнена трагическими испытаниями и незаурядными научными достижениями, следует отметить, что у нее (и, может быть, еще у М.В. Нечкиной) хватило мужества не отшатнуться от Минца, как от зачумленного, подобно тому, как это сделали многие другие известные историки. По свидетельству историка Е.Г. Гимпельсона, Панкратова не побоялась морально поддержать Минца в самое трудное для него время, придя однажды в начале 50-х домой к опальному ученому и поздравив его с днем рождения.
Однако случаи проявления подобного благородства были довольно редки, зато сплошь и рядом действовало житейское правило: оступившегося толкни. В этом плане не составляло исключения сообщество советских историков. Наибольшую активность в травле Минца и его сторонников проявил проректор МГУ А.Л. Сидоров, который, видимо, таким образом оправдывал доверие ЦК, назначившего его 25 декабря 1948 г. (вместо Минца) заведующим университетской кафедрой истории народов СССР. Хорошо знавшие Сидорова люди говорили, что это была по-своему достойная личность (хотя бы уже потому, что в 1941-м он добровольцем пошел на фронт), а также «умный и знающий» ученый, но при всем при том человек «в разные годы жизни способный на многое[1311]». Впрочем, искушение карьерой может выдержать далеко не каждый. Возможно, поэтому, заглушив в себе голос совести, Сидоров и в Институте истории, и в МГУ, и в АОН с энтузиазмом клеймил Минца, «забыв», что тот в годы войны отозвал его из действующей армии и включил в состав созданной при президиуме АН СССР комиссии по истории Великой Отечественной войны. Историк А.З. Манфред, которому в силу обстоятельств пришлось сначала, так сказать, пассивно соучаствовать в травле космополитов (голосованием за соответствующие резолюции), а потом как еврею испытать ее на себе[1312], сказал тогда одному из своих аспирантов: «Придет время, и мы с чувством горечи и стыда будем вспоминать то, что сейчас происходит»[1313].
Процесс развенчания мэтра советской исторической науки и его «группки», чем-то напоминавший разгром школы М.Н. Покровского в середине 30-х годов, разумеется, направлялся со Старой площади. Там в отделе пропаганды и агитации концентрировался весь компромат на Минца, который потом докладывался Сталину и Маленкову. Занимавшиеся сбором и обработкой такого рода информации глава Агитпропа Шепилов и его «правая рука» Ю.А. Жданов (возглавлял сектор науки) в те дни доложили, например, в Кремль, что из 28 научных сотрудников секретариата главной редакции «ИГВ» русских — 8, евреев — 14, представителей других национальностей — 6. Принимая «соответствующие меры», ЦК сверху вниз по административной цепочке — ЦК — горком — райком — первичная парторганизация — давал устные указания о «наведении порядка» с кадрами. Вот как секретарь парторганизации истфака МГУ П.В. Волобуев по-свойски пересказал тогда одному из своих друзей-аспирантов то, что ему поведали при инструктаже в райкоме партии:
1311
На это «многое» Сидорова отчасти, очевидно, понуждали «грехи» молодости: в 1936 году за поддержку Троцкого в 1923-м он был исключен из партии и восстановлен в ней только через год.
1312
В 1949–1950 годах Манфред был лишен возможности преподавать в МГУ, а также в Московском областном педагогическом институте, откуда был изгнан и его коллега по кафедре новой истории С.Д. Кунисский, в прошлом меньшевик и участник троцкистской оппозиции. В 1950 году последний был арестован и отправлен на 25 лет в лагерь.
1313
РГАСПИ. — Ф. 17. — Оп. 132. — Д. 221. — Л. 41–42. Вопросы истории. — 1949. — № 2. — С. 3—13, 151–158. № 3. — С. 152–159. Закс А.Б. Как я защищала диссертацию и пыталась ее опубликовать // Вопросы истории. — 1989. — № 6. — С. 165. Новая и новейшая история. — 1993. — № 5. — С. 182.