С этого времени для физиков еврейского происхождения, которые, работая в академической системе и преподавая в вузах, не были защищены зонтиком атомного проекта от обвинений в космополитизме, наступила пора тяжелых испытаний. 23 октября 1950 г. Ю. Жданов докладывал Суслову:
«В ряде институтов Академии наук имеет место тенденциозный подбор кадров по национальному признаку… Среди теоретиков-физиков и физико-химиков сложилась монопольная группа — Л.Д. Ландау, М.А. Леонтович, А.Н. Фрумкин, Я.И. Френкель, В.Л. Гинзбург, Е.М. Лившиц, Г.А. Гринберг, И.М. Франк, А.С. Компанеец, Н.С. Мейман и др. Все теоретические отделы физических и физико-химических институтов укомплектованы сторонниками этой группы, представителями еврейской национальности».
Особенно тревожило высокопоставленного партийного чиновника положение, сложившееся в отделе теоретической физики Института физических проблем АН СССР, где «все руководящие научные сотрудники» оказались евреями. Само собой разумеется, что против возглавлявшего этот отдел беспартийного академика Л.Д. Ландау Жданов выдвинул целый букет обвинений: «подбирает своих сотрудников не по деловым, а национальным признакам»; «аспиранты нееврейской национальности, как правило, уходят от него “как неуспевающие”»; «в руководимом Ландау семинаре по теоретической физике русских нет»; «в школу академика Ландау входят 11 докторов наук, все они евреи и беспартийные»; «сторонники Ландау во всех случаях выступают единым фронтом против научных работников, не принадлежащих к их окружению»; и т. д.[1363]
Подозрения к Ландау возникли не только у чиновников ка Старой площади, но и у их «соседей» на Лубянке. Там его, сына инженера-«вредителя в нефтяной промышленности», осужденного в 1930-м, хорошо знали еще с весны 1938 года, когда он был арестован как член антисоветской организации «Московский комитет Антифашистской рабочей партии», участвовавший в изготовлении антисоветской листовки. Правда, спустя год, после ходатайств перед Сталиным Нильса Бора и Петра Капицы, Берия распорядился освободить 30-летнего ученого. Однако с тех пор тайная агентура госбезопасности старалась фиксировать каждое слово и каждый шаг Ландау. В конце 1948 года от одного из таких «источников» на Лубянке стало известно следующее «крамольное» высказывание ученого:
«Я интернационалист, но меня называют космополитом. Я не разделяю науки на советскую и зарубежную. Мне совершенно безразлично, кто сделал то или иное открытие. Поэтому не могу принять участие в том утрированном подчеркивании приоритета советской и русской науки, которое сейчас проводится»[1364].
Выступившие единым «антикосмополитическим фронтом» работники госбезопасности, физики-традиционалисты и такие функционеры из ЦК, как Ю. Жданов, сначала добились отлучения Ландау, Ландсберга, Капицы[1365] и других «антипатриотов» от преподавания в МГУ, что повлекло за собой закрытие многих базовых кафедр на физико-техническом факультете и перевод студентов в другие вузы, а в 1951 году — ликвидации и самого этого факультета. И только когда в дело вмешались Берия и руководство курируемого им военно-промышленного комплекса, Сталина удалось убедить, что подобные действия способны нанести ощутимый вред обороноспособности страны. И хотя вождь не поддержал идею восстановления в МГУ физико-технического факультета, тем не менее благословил создание на его базе нового вуза — Московского физико-технического института, где начиная с 1952 года под руководством первого ректора, генерал-лейтенанта в отставке И.Ф. Петрова, развернулась подготовка научной элиты для военно-стратегических нужд страны[1366].
1364
Известия ЦК КПСС. — 1991. — № 3. — С. 134–157. Вопросы истории. — 1993. — № 8. — С. 113.
1365
Капица был также смещен тогда с поста директора Института физических проблем АН СССР.