Рюмин вначале отрицал предъявляемые ему обвинения, однако вскоре вынужден был сдаться. Произошло это после того, как допрашивавшим его следователям надоели пустопорожние препирательства и они применили такой действенный метод добывания нужных показаний, как пытка строптивого заключенного пребыванием в раздетом виде в холодном карцере. 7 июля 1954 г. военная коллегия Верховного суда СССР вынесла Рюмину расстрельный приговор, который был приведен в исполнение 22 июля.
Понесли наказание и другие бывшие руководители МГБ, причем, думается, не столько за попрание «социалистической законности», допущенное ими в ходе борьбы с «еврейским национализмом», сколько за свои прошлые интриги против Берии. Последний, организовав расследование обстоятельств гибели Михоэлса, представил 2 апреля в президиум ЦК записку, в которой констатировалось, что обвинения в шпионаже и еврейском национализме, выдвинутые против Михоэлса в конце 1947 — начале 1948 года, были сфальсифицированы руководством МГБ. На основании этого 4 апреля были арестованы такие давние противники Берии, как бывшие заместители министра госбезопасности Цанава[1491] и Огольцов[1492]. Главный же организатор этой тайной операции по линии МГБ бывший министр госбезопасности Абакумов к тому времени уже почти как два года пребывал в заключении. 19 декабря 1954 г. его расстреляют, но не за незаконные репрессии против «еврейских националистов», а за инспирирование «ленинградского дела». Одновременно с ним по тому же самому обвинению казнят бывшего руководителя следственной части по особо важным делам МГБ СССР А.Г. Леонова, а также зверски допрашивавших в свое время арестованных членов ЕАК следователей Комарова и Лихачева.
Напирая на беззакония, творившиеся в органах госбезопасности в последние годы жизни Сталина, добирался Берия и до бывшего министра Игнатьева. Но поскольку последний входил в слой высшей партноменклатуры и поддерживался Маленковым, Берии удалось только, использовав формулировку «за политическую слепоту и ротозейство», добиться вывода Игнатьева из состава ЦК и снятия его с должности секретаря ЦК, которую тот получил сразу после смерти Сталина. Но недолго этому питомцу партаппарата пришлось пребывать в опале. Уже 7 июля 1953 г., то есть вскоре после ареста Берии, Игнатьева вновь ввели в ЦК, а в декабре того же года назначили первым секретарем Башкирского обкома партии.
Другие высокопоставленные партаппаратчики, активно боровшиеся с реабилитированными теперь так называемыми еврейскими националистами, также в общем-то отделались булавочными уколами, да и то полученными совсем по другим поводам. Скажем, Суслов, хотя и лишался на время членства в президиуме ЦК (в июле 1955 г. его там восстановят), однако остался секретарем ЦК. С Михайловым обошлись несколько круче, выставив не только из секретарей ЦК, но и из центрального партаппарата. В качестве компенсации ему разрешили какое-то время поруководить столичной партийной организацией. Однако здесь он проявил себя не лучшим образом, и в 1954 году его отправят послом в Польшу. Громивший в свое время научные кадры Ю. Жданов перебрался на периферию, став в J 957 году ректором Ростовского университета. В провинции оказался и другой агитпроповец, бывший заведующий отделом ЦК Чесноков. В марте 1953-го его сплавили в Горьковский обком, где он возглавил один из отделов. В 1957 году он вновь объявился в столице, теперь уже в качестве председателя Гостелерадио СССР. Уже при Брежневе эту должность наследует Н.Н. Месяцев, который находился в руководстве следственной части по особо важным делам МГБ СССР в разгар «дела врачей».
Крупным скандалом завершилась карьера бывшего руководителя Агитпропа Г.Ф. Александрова, немало потрудившегося на «идеологическом фронте» по реализации политики государственного антисемитизма. Правда, перед тем как нанести Александрову роковой удар, изменчивая и коварная судьба улыбнулась ему, позволив на время опальному директору академического Института философии вновь подняться на верхние ступени номенклатурной пирамиды.
В марте 1954 года Александрову доверили кресло министра культуры СССР. Однако долго почивать на лаврах ему не пришлось. Протежировавший ему Маленков уже в конце января 1955 года был отставлен с поста премьер-министра рвавшимся к власти Хрущевым. А вскоре то ли случайно, то ли благодаря стараниям И.А. Серова, ставленника Хрущева на посту председателя КГБ при Совете министров СССР, в ЦК поступило анонимное письмо, содержавшее убийственный для карьеры Александрова компромат[1493]. Хрущев, проводивший тогда чистку аппарата от креатуры бывшего главы правительства, решил воспользоваться удобным случаем. 10 марта 1955 г. с его подачи президиум ЦК утвердил постановление «О недостойном поведении тт. Александрова Г.Ф., Еголина А.М. и других», с которым в виде так называемого «закрытого письма ЦК» ознакомилась вскоре вся партийная масса. Александрова сняли с министерского поста, вывели из состава кандидатов в члены ЦК, лишили депутатства в Верховном Совете СССР и отправили в ссылку в Минск, назначив заведующим сектором Института философии и права АН БССР.
1492
После ареста Берии Огольцов в августе 1953 года будет выпущен на свободу «полностью реабилитированным» по делу об убийстве Михоэлса. Его даже возьмут на работу в МВД СССР, однако через год уволят оттуда в запас. После того как покровительствовавший ему Маленков будет выведен из руководства как член «антипартийной группы», Огольцова в 1957-м уволят «по фактам дискредитации» с работы, потом, в феврале 1958 года, исключат из партии, в 1959-м лишат генеральского звания и государственных наград. Но, как и Абакумов, Комаров и Лихачев, он понесет наказание не за беззакония, совершенные в отношении еврейской интеллигенции, а за другое преступление — «за грубое нарушение социалистической законности, в результате которого были осуждены к ВМН и длительным срокам наказания работники ленинградских высших учебных заведений» в годы войны[1678].
1493
Скрывавшийся под псевдонимом «Мать» автор письма требовал разоблачить и примерно наказать некоего пожилого развратника, растлившего его дочь-студентку и организовавшего нечто вроде дома терпимости, а также привлечь к ответственности многочисленное начальство, посещающее этот притон, опекающее его содержателя и пользующееся его сводническими услугами. На письме имеется помета старшего помощника Хрущева Г.Т. Шуйского, свидетельствующая о том, что он по указанию своего шефа направил его «на исполнение» секретарю ЦК П.Н. Поспелову (курировал Министерство культуры) и заместителю председателя КПК П.Т. Комарову. К рас׳ следованию подключился и КГБ, который сразу же выявил и арестовал организатора подозрительных оргий К.К. Кривошеина, человека с темным криминальным прошлым, а теперь сибаритствующего бонвивана, называющего себя «писателем» и «драматургом». Начиная с 1951 года он устраивал в своей просторной, роскошно обставленной квартире и на не менее шикарной даче в подмосковной Валентиновке так называемые литературные вечера. На них съезжались сливки номенклатурного бомонда, чтобы в приятном дамском обществе, состоявшем в основном из студенток Щукинского театрального училища, послушать под шампанское, икру и коньяк чтение новых произведений гостеприимного хозяина, набившего руку на инсценировках прозы А.П. Чехова и М.Е. Салтыкова-Щедрина. В качестве мзды за приятно проведенное время высокопоставленные гости (а среди них помимо Александрова были его старый друг и бывший заместитель по Агитпропу А.М. Еголин, заведующий Агитпропом ЦК B.C. Кружков, директор Литературного института С.М. Петров и другие номенклатурные тузы — любители «клубнички») помогали новоявленному популяризатору русской классики протолкнуть его поделки в репертуары ведущих театров страны, в планы столичных издательств и получить при этом немалые гонорары. Эдаким светским львом на эти литературно-сексуальные междусобойчики наезжал Александров, сопровождаемый, как правило, молодой элегантной актрисой, ставшей популярной, сыграв главную роль в экранизации чеховской «Анны на шее».