Среди эмигрантов тех лет было много людей, лично пострадавших от сталинских гонений конца 40 — начала 50-х годов, а также их родственников (дочери Михоэлса, вдова поэта Маркиша с детьми и др.). Основной причиной начавшегося тогда массового еврейского исхода из России следует признать приглушенный, но продолжавший существовать государственный антисемитизм. Даже национально-религиозная мотивация не играла столь существенной роли в этой эмиграции, поскольку интенсивно протекавший в СССР процесс ассимиляции евреев зашел достаточно далеко: в 1970 году родным языком владело 17,7 % советских евреев, а в 1979-м — и того меньше, 14,2 %[1509]. В решении вопроса о выезде из страны существенное значение имели и экономические соображения. Возможно поэтому, декларировав вначале намерение поехать на постоянное жительство в Израиль, значительное количество эмигрантов, очутившись вне пределов СССР, направлялось потом в космополитические, но богатые США.
Итак, если по окончании Второй мировой войны Западу, несмотря на все его попытки, так и не удалось даже в незначительной мере нарушить герметичность сталинского «железного занавеса» и организовать сколько-нибудь существенную эмиграцию советских евреев, то подобная брешь была пробита при геронтократическом брежневском правлении, причем после того, как этот режим, израсходовав существенную часть своего жизненного потенциала на подавление «пражской весны» 1968 года, впал в долголетний застой. Такой результат стал во многом следствием американского пропагандистского наступления на Советы, особенно усилившегося с середины 70-х годов, когда внешнеполитический курс США был уснащен лозунгом защиты прав человека, имевшим среди прочего целью заставить дряхлевшее советское руководство шире открыть перед своими евреями дверь на Запад. Контрпропаганда Москвы, пик которой пришелся на начало 1983 года (тогда был образован Антисионистский комитет советской общественности), несмотря на затраченные на нее значительные материальные средства, не могла быть эффективной. И не только в силу очевидной деградации коммунистического режима. В самом советском руководстве существовал определенный разнобой в подходах к еврейской проблеме. Если генеральный секретарь ЦК КПСС Л.И. Брежнев придерживался при решении этого вопроса относительно либеральной точки зрения, то председатель Комитета государственной безопасности СССР Ю.В. Андропов стоял на позиции жесткого сдерживания общественной активности евреев вообще и их эмиграции из страны в частности[1510]. Сторонники этой позиции — консервативные кадры партаппарата и госбезопасности — сформировались как личности еще в эпоху Сталина и настаивали на продолжении в смягченной версии его политики государственного антисемитизма. Именно эти чиновники инициировали и поддержали издание появившихся в 70 — первой половине 80-х годов многочисленных статей и книг по «еврейскому вопросу», вышедших из-под пера таких специалистов по антисионизму, как В.Я. Бегун, В.В. Большаков, Е.С. Евсеев, А.З. Романенко и др.[1511] Один из ведущих партфункционеров 80-х годов признавал впоследствии:
«…Заложенная при «позднем» Сталине в государство «установка» — максимально нивелировать «еврейский фактор» в политике и идеологии продолжала действовать, освободившись лишь от зверских форм ее реализации… Государственный антисемитизм… уже 30 лет нравственно разлагавший советское общество, был одним из выражений его общего кризиса»[1512].
Во многом переломным как для судьбы страны в целом, так и для ее еврейских граждан в частности стал конец 80—начало 90-х годов, окрашенный сочной палитрой политических красок горбачевской гласности и перестройки. Тогда империя, переживая период полураспада, начала самопроизвольно разваливаться. В 1989 году пал ключевой бастион ее внешней пограничной оболочки — Берлинская стена, внутри же страны стремительно усиливалось общественное брожение в Прибалтике, на Кавказе, других национальных окраинах супердержавы. Под напором этих процессов «еврейский вопрос» отошел в глазах руководства СССР на задний план. Слабевшему месяц от месяца советскому режиму в его горбачевской ипостаси не оставалось ничего другого, как, демонстрируя Западу «новое человеческое лицо», в рамках общей либерализации перейти к тактике заигрывания с собственным еврейством. В декабре 1988 года комиссией политбюро во главе с А.Н. Яковлевым, одним из немногих идейных либералов в том руководстве, были публично реабилитированы в судебном порядке жертвы расстрельного «дела ЕАК». А ровно через год власти разрешили проведение первого съезда еврейских организаций и общин СССР, который возродил в масштабах страны центральное еврейское национальное самоуправление (Ваад), ликвидированное большевиками за семь десятилетий до этого. Тот же съезд направил Верховному Совету СССР, советскому правительству и ЦК КПСС обращение (осталось без ответа) с требованием незамедлительного публичного осуждения антисемитизма. Дело в том, что плоды политической либерализации пожинали не только демократические, но и шовинистические силы, организационно оформлявшиеся тогда в общественные структуры наподобие «патриотического объединения “Память”». Главными идеологическими орудиями радикальных националистов, которые негласно поддерживались консерваторами в руководстве партии и «органов», стали антиеврейская пропаганда и провокации. Дышавший на ладан официальный антисемитизм, существование которого когда-либо в СССР решительно отрицалось и при М.С. Горбачеве[1513], как бы передавал эстафетную палочку возрождавшемуся более агрессивному идейному антисемитизму черносотенного пошиба.
1509
Население СССР. По данным Всесоюзной переписи населения 1979 года. — М.: Политиздат, 1980. — С. 24.
1510
Рабочая запись заседания политбюро ЦК КПСС 20 марта 1973 г. // Еврейская эмиграция в свете новых документов. — С. 164–168.
1511
Подробная историография и библиография представлена в работе А.З. Романенко «О классовой сущности сионизма» (Л., 1986).