- Яна спит, а Алина у себя, делает уроки, - ответила мама.
- Вы им сказали?
- Нет.
- Хорошо.
Я действительно ощутила некоторое облегчение: сейчас не было никаких сил на столь тяжелый разговор. Возможно, лучше вообще пока ничего не говорить об аварии - это здорово поберегло бы и мои нервы, и нервы дочерей.
- И это все, что ты можешь сказать? - с нескрываемой претензией в голосе накинулась на меня свекровь. - Могла бы хоть позвонить из больницы!
Я прикрыла глаза, собираясь с ответом. А она, тем временем, продолжала:
- И вообще, почему ты не с ним? Тоже мне, жена!
Губы задрожали от обиды, тело снова затряслось, как в припадке. Я подняла на нее глаза, в которых плескалась боль, скрыть которую не было никакой возможности. Хотелось кричать. Выкрикнуть ей прямо в лицо, как поступил со мной ее сын. Как он меня предал. Как растоптал в ответ на то, что я отдала ему всю свою жизнь.
Но рядом были дочери, которым не следовало всего этого слышать. И я снова проглотила собственные желания и потребности, запихнула боль глубоко внутрь, не позволяя ей вырваться наружу.
- К нему не пускают.
- Тебе все равно следует быть рядом!
- Где? Лежать под дверью его палаты на коврике, как какая-нибудь собака?
От собственного сравнения, такого болезненно-точного, стало еще обиднее, еще нестерпимее. Я ведь так и жила все эти годы, именно как собака: бесконечно преданная, охраняющая свой дом и свою семью…
А что в ответ?..
- Давайте не будем ссориться, - мягко вмешалась в наш разговор мама.
- Ты права.
Я перевела дыхание, ощущая, как нервная дрожь прокатывается по горлу, царапает внутренности… Добавила решительно:
- Я не хочу, чтобы девочки знали. Скажу им попозже, когда все нормализуется…
- Скажешь что?
Алина появилась на пороге кухни так внезапно, что я вздрогнула, словно меня застали врасплох за чем-то дурным.
Старшая дочь стояла, глядя на меня хмуро, почти обвиняюще, со скрещенными на груди руками.
Снова отчаянно захотелось обернуться, поискать за спиной мужа, попросить помощи… но помочь мне было некому.
- Что… папа уехал в командировку, - после мучительной паузы нашлась я.
Она окатила меня таким презрением во взгляде, как умеют, наверно, только подростки, которые считают, что родители ничего не понимают.
- И зачем это скрывать? - поинтересовалась она, прищурившись.
- Незачем, - согласилась я, сглотнув. - Просто я думала вы спите и…
- Ты врешь! - неожиданно выкрикнула она, прибив меня этим криком к полу. - Зачем ты врешь?!
- Я не…
- Я знаю, что он в больнице! А ты его там бросила!
Я стояла, словно оплеванная и побитая, держась на ногах из последних сил. Слов больше не было…
- Папа в больнице? - раздался еще один испуганный голосок.
Яна обнаружилась в коридоре. Стояла неподалеку, сжимая обеим руками любимую мягкую игрушку и смотрела на меня расширившимися от страха глазами.
Глава 4
Нервотрепка из-за аварии, пережитое потрясение от встречи с любовницей мужа, перенесенное там же, в больнице, унижение, несправедливые обвинения от близких и просто бесконечная усталость от этого чудовищного дня, тяжкой ношей легли на плечи, придавили к земле, лишая остатков сил…
Словно сквозь слои ваты я слышала голоса свекрови, дочерей и мамы - они сливались в один чудовищный гам, похожий на звуки растревоженного улья. Все они что-то спрашивали, чего-то от меня хотели… а я ощущала в этот момент только одно: мои жизненные ресурсы резко иссякли.
Хотелось сползти на пол и просто заплакать. Хотелось, чтобы хоть кто-то заметил меня, заметил мою боль. Но вместо этого…
- Хватит! - вдруг перекрыл гул комнаты резкий окрик.
Все потрясенно уставились на меня. Я вздрогнула, осознав, что это был мой собственный крик.
В наступившей тишине удалось сделать спасительный, столь необходимый мне сейчас, вдох. Невероятным усилием воли я заставила себя сдвинуться с места, подойти к младшей дочери и успокаивающе ее обнять.
- Да, Ян, папа в больнице. Но с ним ничего страшного. Говорят, буквально пара царапин, потому что наш папа очень сильный. Так что давай ложись обратно спать, а утром мы ему позвоним и он сам тебе все расскажет, ладно?
Дочь кивнула, наморщила нос и сообщила:
- Но я сначала в туалет пойду.
- Иди.
Когда она отошла в уборную, мое внимание вновь перехватила старшая.
- Я тебе не верю, - заявила она вызывающе. - Я сама к папе поеду! Прямо сейчас!
С одной стороны, я понимала ее чувства: они с отцом были невероятно близки. Алина являлась, что называется, папиной дочкой. Он был ее кумиром, практически центром ее вселенной. Он обожал ее, безбожно баловал, а тяжкая функция воспитывать ложилась только на мои плечи. Порой я даже ощущала, что этим двоим больше никто и не нужен, словно, произведя дочь на свет, я уже выполнила свою задачу и дальше стала в их компании просто лишней.