Брилл кивнула.
— Хорошо, тогда я за тебя спокойна. Для тебя это должна быть всего лишь мирная дневная прогулка. Если же попадешь в неприятности, то прежде всего постарайся свернуть с дороги, а затем уж стреляй — не хочу, чтобы ты хоть как-то рисковала, даже если в этих краях зимой бандиты затихают. К счастью, ты вооружена более основательно, чем любой, кого ты можешь встретить здесь, за исключением караванов Клана.
— Это верно. — Брилл с сомнением кивнула. — Ты уверена, что эта хитрая штуковина будет работать?
Мириам кивнула.
— Точно.
Завтрак, поданный внизу, — две выщербленные деревянные плошки овсяной каши, сильно соленой, — был съеден на кухне под неотрывным (если бы не косоглазие) взглядом жены хозяина трактира, отчего Мириам было сложно прятать в руке таблетки. Та произнесла над плошками какие-то ничего не значащие слова, заменившие некую разновидность благодарственной молитвы. Мириам терпеливо ждала, невпопад двигая губами… Ее немоту и непонимание объяснила Брилл (на положении многострадальной дочери).
Только полтора часа спустя Мириам и Брилл вновь оказались на дороге, направляясь в сторону побережья; от их дыхания в утреннем холодном воздухе стоял пар. Воздух был обжигающе сухой, как в ледяной пустыне. Ночью ударил сильный мороз, но снега было очень мало. Мириам сгорбилась под тяжелым брезентовым рюкзаком, где лежали ее велосипед и дополнительные припасы. Брилл тоже несла тяжелый багаж, потому что Мириам сделала еще две ходки, чтобы спрятать эти чрезвычайно необходимые им продукты еще до начала их совместного путешествия. Хотя они и отошли от дома Полетт всего на две мили, они оказались дальше на многие века, самым странным образом. Здесь, в «чистом поле», даже малейшая травма, например вывих лодыжки, могла обернуться настоящим бедствием. Но были и определенные преимущества, которыми обычно мог похвастать только Клан и слагающие его семьи, начиная от современных туристических ботинок до тяжелого автоматического пистолета, что Брилл несла в кобуре, скрытой под утепленным тинсулейтовым плащом.
— Лучше бы оно сработало. — Зубы у Мириам слегка постукивали, когда она говорила. — Я буду настоящей дурой, если окажется, что этот медальон и здесь не работает.
Брилл ответила очень прагматично:
— Матушка всегда учила: лучше исходить из худших предположений. Ты хоть раз смотрела на этот медальон с тех пор, как мы перешли сюда?
— Нет. — Мириам неловко пошарила в сумке, отыскивая его. — Черт возьми. Он будет работать как положено, если со мной все будет в порядке. Его воздействие грубее и жестче, чем у другого. — Остовы замерзших листьев поскрипывали под ногами. Почтовая станция вскоре скрылась из вида, дорога в это холодное время года была пустынна и почти не наезжена. Голые деревья склоняли над путниками свои ветви, унылые и бесплодные в резком утреннем свете. — Так нас никто не видит? — спросила Мириам.
— Да. — Брилл остановилась. — Ждать не стоит. Можно начать пораньше.
Мириам остановилась рядом с ней, переминаясь с ноги на ногу.
— Долго не жди. Если через пять минут я не вернусь, считай, что все в порядке. И просто иди дальше, а я присоединюсь к тебе у почтовой станции. Если услышишь, что кто-то появился на дороге, спрячься. Если я задержусь, жди один день, затем купи мула или лошадь, отправляйся в Форт-Лофстром и попроси, чтобы тебя проводили к Энгбарду. Ясно?
— Ясно. — На минуту Брилл застыла, затем подалась вперед и обняла Мириам. — Небесный Отец защитит тебя, — прошептала она.
— И тебя, — произнесла в ответ Мириам, скорее удивленная, нежели охваченная каким-то иным чувством. Ока внезапно крепко сжала Брилл в объятиях. — Будь осторожна. — Затем отошла, достала медальон убийцы, встала посреди дороги и пристально вгляделась в его рифленые глубины.
Было двенадцать часов, и все церковные колокола Бостона вызванивали полдень.
Проходя вдоль улицы Мэлл и поводя глазами по сторонам, странная женщина замечала лишь брошенные украдкой взгляды. И впрямь — она несла тяжелый рюкзак, нечто необычное для женщины, а еще на ней была нелепейшая шляпа и одежда, весьма далекая от какой-либо моды. Хорошо еще, что никто не ставил ей в вину ее, возможно, вызывающий вид. Но она шла, полная твердой решимости, которая предвещала несчастье любому, кто оказался бы на ее пути.