Итак, факт остается фактом: Панург, женившись на вышеупомянутой омерзительной девице, был очень и очень несчастлив. Напрасно он препирался с женой на всех известных и нескольких неизвестных языках, поскольку, по ее же утверждению, она знала всего два — язык солодосушилки и язык палки, и в ту же секунду доказала ему это на деле per modum passion[306], то есть побила, да так основательно, что бедолага покрылся болячками с головы до пят. Он был достойным парнем, но при том первым трусом из всех, когда-либо появлявшихся на свете. Поверьте мне, он слыл прославленным пьяницей и самым большим… Нелли, мир не видывал человека несчастнее Панурга, с тех пор как рай отверг Адама. Это истинный взгляд. Я узнал сие в Элевсине[307]. Вы спросите, в чем было дело? Почему, во-первых, эта подлая негодяйка… — они все ее так называли, поскольку одинаково ненавидели — La Vie Mortale, или смертная жизнь, именно негодяйка, я не оговорился, так вот: что, по-вашему, она сделала после того, как замер последний звук скрипки и приглашенные на свадьбу гости перебрались в кабачок "Три миноги" заморить червячка? Если этот "червячок" выдержал свадебный пир, то он наверняка бессмертен! Итак, что сделала мадам Панург? Всего лишь обобрала своего мужа до нитки. Вы, конечно же, помните, как в былые деньки Панург растратил денежки, которые ему дал Пантагрюэль, и при более пристальном наблюдении мы видим, что ему, пока он еще пользовался благосклонностью друзей, пришлось одалживать зерно задолго до сева. По правде говоря, этот добрый человек никогда не имел ни пенни на благословенное существование, и именно из-за этого Пантагрюэль любbл его такой нежной любовью. Так что, когда Dive Bouteille выдала пророчество, и Панург выбрал себе супругу, Пантагрюэль показал, сколь высоко он ценил этого беззаботного транжиру, дав ему такое сокровище, что ювелиры, которые живут колоколом Сен-Гатьена[308], до сих нор говорят о нем перед обедом, потому что от этого у них обильно текут слюнки и улучшается пищеварение. Почитайте Галена[309]. Если бы вы знали, каким большим и прекрасным было это сокровище, то пошли бы в Архиепископскую библиотеку в Туре, где вам покажут массивный фолиант в переплете из свиной кожи, название которого я запамятовал. Книга эта — не что иное, как перечень всех диковин и торжеств, преподнесенных или посвященных Панургу в честь его свадьбы Пантагрюэлем; в ней есть удивительные вещи, скажу я вам, ибо ничто не могло сравниться с этими дарами, разве что изрядная сумма в звонкой монете. Помимо обычных денег там были древние предметы, самые названия которых нынче никому не понятны, и таковыми они останутся до пришествия Coqcigrues. Например, большое золотое солнце, слово-в-себе, как совершенно справедливо заметили бы некоторые, мириады звезд, все из серебра тончайшей в мире чеканки, — я даже не берусь сказать сколько, — и Ангельские сады, о ко торых сведущие люди наверняка подумают, что они отчеканены в Анжере[310], другие, правда, могут посчитать этих ангелов подобными нашим. Что же касается райских роз и Couronnes Immorteles[311], то я полагаю, он получил их такое количество, какое мог себе представить. Красоту и радость он держал в кармане в качестве разменной монеты; мелочь порой бывает важнее больших барышей.
И, как я уже сказал, не успел Панург жениться на противной дочке торговца с Rue Quincangrogne, как она отняла у него все до последнего гроша. Верно, га женщина была ведьмой и, может быть, кем-то еще, о чем я пока умолчу. Поверите ли вы, она навела на Панурга порчу и принудила его считать себя абсолютно нищим. В итоге он смотрел на Sol d' Or[312], вопрошая: "Какая от него польза? Так, просто блестящая глыба, на которую я могу пялиться каждый день". А когда завистники интересовались Ангельскими садами, он обыкновенно отвечал вопросом на вопрос: "Где они? Вы их видели? Лично я — нет. Покажите их мне". И так обстояло дело со всеми прочими дарами. И все это время жена-негодница лупила его почем зря, отчего в глазах несчастного Панурга постоянно стояли слезы, а соседи утверждали, что его вопли раздавались по всей земле. Тогда круг ом поговаривали, что он не справился с мужним делом и ничего хорошего из их брака не выйдет.
307
Элевсин — Элефсис (Eleusis), город в Атгике (Греция), в 22 км от Афин. Поселение в Элевсине существовало непрерывно с эпохи неолита. Во 2-м тыс. до н. э. — центр одного из государств ахейцев. Остатки оборонительных стен, дворца, царской усыпальницы и погребений знати указывают на значительную роль Элевси-на в XVI–XИ вв. до н. э. Элевсин — культовый центр Деметры и Персефоны, где в 1-м тыс. до н. э. проводились Элевсинские мистерии. Раскопками (с 1882) открыты часть священной дороги, ведущей из Афин в Элевсин, остатки святилищ VI в. до н. э. — ИI в. н. э. и др. Архитектурные памятники и комплексы (сохранились фрагментарно): некрополь с толосами и мегарон (оба XV–XИI вв. до н. э.), святилище с остатками расположенных один под другим теле-стерионов (залов для собраний, посвященных мистериальному культу) времен Перикла (основное строительство — архитектор Иктин) и других правителей, Малыми (около 40 до н. э.) и Большими (2-я половина И в. н. э.) пропилеями, древнеримские постройки (2 триумфальные арки, храм Артемиды). В Элевсине около 525 до н. э. родился Эсхил. В 396 н. э. город был разрушен готами.
309
Гален, Клавдий (131–201) — после Гиппократа знаменитейший врач древности, родился в Пергаме, жил также в Александрии и Риме. Приобрел известность своей удачной врачебной практикой и работами по анатомии и физиологии; имел огромное влияние на последующее время и до Парацельса считался авторитетом для всех медицинских школ.