И все же дознание в порядке 21 ст. «Положения об охране» служило реализации розыскных данных — прикрытию секретной агентуры, являлось основанием для возбуждения формального дознания при ГЖУ и обеспечивало административную расправу.
Дознание в порядке 1035 ст. Уст. угол. суд. в известной степени также прикрывало данные розыска, но его конечной целью была уголовная расправа.
Для осуществления следственных действий необходима была соответственная подготовка низших полицейских чинов и жандармерии. Учитывая, какую роль играли «законные» действия со стороны полиции, ДП требовал соблюдения правил и предписаний. Он систематически направлял циркуляры на места, где разъяснял неправильные действия полиции по применению «Положения об охране». П. П. Заварзин писал, что «всякая незаконность и бездействие властей — показатель слабости и их дискредитирует»[197].
Отсутствие единообразия и жесткого контроля со стороны ДП толкали наиболее дальновидных охранников самостоятельно укреплять дисциплину в производстве дознаний.
Так, под руководством Зубатова была разработана «Инструкция участковым приставам московской городской полиции по производству обысков, арестов и выемок по делам о государственных преступлениях»[198].
Чего-то принципиально нового в инструкции не было. Она лишь разъяснила нижним чинам полиции уже имевшиеся предписания по осуществлению следственных действий.
19 сентября 1899 г. Зубатов представил эту инструкцию московскому обер-полицмейстеру Д. Ф. Трепову. В сопроводительном письме говорилось, что составление инструкции было вызвано «давним злом» — неосведомленностью полиции в осуществлении следственных действий. Письмо по этому поводу Зубатов направил А. Л. Ратаеву, где тот оставил пометку, что директору ДП представлена записка об образовании при ДП комиссии для выработки общей для полиции инструкции[199]. Впоследствии инструкция, разработанная Зубатовым, распространилась на всю империю.
Инструкция определяла порядок осуществления полицией обысков, арестов и выемок по делам политического характера, производимых на основании 21 ст. «Положения об охране». Эти меры служили средством сбора данных для возбуждения преследования в порядке 1035 ст. Уст. угол. суд. или установления политической неблагонадежности заподозренного лица.
Охранное отделение являлось организатором и координатором следственных действий. Особое место уделялось соблюдению секретности. За разглашение секретных сведений полагалось отрешение от должности, исключение со службы или заключение в тюрьму сроком от четырех до восьми месяцев. Инструкция определяла порядок производства следственных действий в церквях, монастырях, учебных заведениях, а также во дворцах, где пребывает император или члены его семьи[200].
Наряд собирался в участковом управлении. Делалось это конспиративно и сообщалось должностным лицам в самый последний момент перед выходом на задание, соответственно подбирались понятые. Они должны были быть благонадежны, грамотны и способны дать, при необходимости, показания в суде[201].
Обычно, когда наступала глубокая ночь, к дому, где находилось «известное лицо», двигались крадущиеся фигуры. Это полицейский наряд в сопровождении дворника, голос которого был известен хозяевам, направлялся на обыски. Дворник под благовидным предлогом, соответствовавшим месту и времени, просил открыть дверь. Как правило, он сообщал о «телеграмме», и полиция быстро и без шума старалась проникнуть в квартиру.
Для того чтобы подозреваемый не сбежал или не выбросил вещественных доказательств, под окнами и у черного хода по возможности скрыто расставлялись полицейские.
Проникнув в квартиру, полиция объявляла обыскиваемому о предписании охранки, но самого не предъявляла как секретного.
После личного осмотра полицейские проводили осмотр комнат, занимаемых обыскиваемым. Здесь тщательно осматривались все вещи. Особому вниманию подвергались постель, одежда, белье, мягкая мебель, где революционеры обычно зашивали нелегальщину. Тайники искали в печах, дымоходах, отдушниках, вентиляции и окнах. Тщательно осматривались шторы, драпировки, шкафы, комоды, сундуки, ящики и т. д. в целях обнаружения двойных стенок. С особым вниманием осматривались библиотеки, так как обычно в корешках книг революционеры тоже делали тайники. Внимательно осматривали также стены и полы для выявления пустот, где могли быть спрятаны вещественные доказательства.