Из отобранного у него дневника было видно, что поручик Д. изучал у себя дома русский язык, готовясь быть военным переводчиком, и для практики отправился в Россию. Он побывал у своего соотечественника, который благодаря женитьбе на русской помещице стал помещиком Казанской губернии. Видел маневры в районе Казани с наводкой моста через Волгу, очень интересовался Сарепской немецкой колонией на Волге и пр. Поручик Д. был приговорен к двум, кажется, годам в арестантские отделения, но вскоре был обменен на осужденного германским судом за шпионство капитана нашей артиллерии К.»[75].
Генерал Н.С. Батюшин справедливо полагал, что обнаружение ничем не выделявшегося из окружающей среды шпиона — дело нелегкое «…и возможно лишь при широком содействии не только осведомленных в этом деле правительственных органов, но главным образом всех слоев населения, разумно воспитанных в целях сохранения военных тайн государства…»[76].
На проблему взаимодействия органов безопасности с населением обращали внимание директор ДП Р.Г. Моллов и командующий Минским военным округом на ТВД генерал от кавалерии барон Е.А. Рауш фон Траубенберг. Последний рекомендовал губернаторам привлекать к борьбе с неприятельской разведкой «все благожелательное население», а также военные контрразведчики Временного правительства[77]. Но, по всей видимости, дальше благих пожеланий у них дело не пошло.
Вместе с тем хотелось бы отметить, что на волне доносительства у жандармов расширились возможности для вербовки новых агентов. Некто И. Данилов следующим образом объяснял причины своего сотрудничества с органами безопасности: «Желал послужить родине, так как сыновья участвовали в войне и пролили кровь за отечество, и по убеждению жандармского чиновника взялся тайно следить за многочисленной немецкой колонией»[78].
Доносительство, как одно из явлений Первой мировой войны, следует рассматривать объективно и непредвзято, видеть в нем как негативные, так и позитивные последствия. С одной стороны, следует признать, что размеры австрийского и германского военного шпионажа в тыловых губерниях европейской части были явно преувеличены, от доносов пострадало много ни в чем не повинных людей, выселенных в другие регионы страны.
Однако доносительство, на наш взгляд, имело и некоторые положительные стороны. Во-первых, мы не исключаем, что среди высланных вглубь страны лиц оказались настоящие агенты противника, которые тем самым были лишены возможности выполнять разведывательные задания. Во-вторых, шпиономания, развернутая, по определению руководителя германской разведывательной службы В. Николаи, «в таком полицейском государстве, как Россия»[79]. вынудила агентуру противника снизить активность по сбору как военной, так и экономической информации.
Вальтер Николаи
На переломе эпох
О.И. Капчинский
ВЧК в первый год существования: структура центрального аппарата
Организационная структура главного карательного органа большевистской диктатуры была адекватной его основным задачам и месту в системе государственного аппарата новой власти. Изменение структуры ВЧК и ее численности происходило в зависимости от выполнения возложенных на нее задач, текущего политического момента, линии большевистского руководства и других факторов.
Пеpвоначально в задачи ВЧK входило пpесечение и ликвидация контppеволюции и саботажа на теppитоpии стpаны, пpедание суду pевтpибуналов саботажников и контppеволюционеpов, а также выpаботка меp по боpьбе с ними. Ей поначалу было pазpешено вести только пpедваpительное pасследование. Начавшееся 18 февраля 1918 г. немецкое наступление на Петроград создало чрезвычайную военную ситуацию. 21 февраля Совнарком утвердил декрет-воззвание «Социалистическое отечество в опасности!», на основании которого «неприятельские агенты, спекулянты, громилы, контрреволюционные агитаторы, германские шпионы» должны были расстреливаться на месте. После его выхода чекисты стали выносить приговоры вплоть до расстрела. В дальнейшем полномочия ВЧК возрастали.
75
78
79