— Она блестяще справилась со всеми годовыми «контрошками», — продолжала «бабуля», не упускавшая случая ввернуть модное словечко, которое в ходу у молодежи. — Не то что этот шалопай Режинальд. Тот только и знает, что лодырничает да паясничает на потеху всему классу!
«Хорошо, что у нас нет такой бабули!» — подумал Жан-Марк.
Но Эммелина и Режинальд не проявляли ни малейшего смущения. Заметив Жан-Марка и Лоранс, мадам Трюшассье изящно взмахнула рукой и представила им родственников:
— Эммелина и Режинальд.
Вскоре Жан-Марк занял место за стойкой, Эстер скрылась на кухне, старички-завсегдатаи ушли, туристы укатили на своих велосипедах и мотоциклах. Лоранс отправилась на террасу, где уже рассаживались новые посетители, и, вернувшись, перечислила их заказы:
— Один двойной шоколад, два чая, три мороженых, два черных кофе и восемь бутербродов с маслом.
— Десять, десять бутербродов, — кричали ей вслед. — Нет, двенадцать, тринадцать! Тринадцать штук!
Лоранс принялась готовить бутерброды.
— Послушай, Жан-Марк, батоны кончаются, надо бы купить еще. И размягченного масла больше нет. Это только что из холодильника, замерзло, как камень, и не намазывается.
— А ты поставь его около Принцессы, у бака с кипятком, сразу оттает.
Пока Жан-Марк в Лоранс деловито обсуждали эти хозяйственные мелочи, Эммелина и Режинальд, будто приросшие к скамейке, глазели на них. Потом Лоранс пошла на кухню к Эстер и Сидони, а Жан-Марк, прежде чем отправиться в булочную, принялся начищать кофеварку. Вдруг у него из-под локтя просунулась голова Режинальда.
— Что это ты делаешь?
Жан-Марк посмотрел на его любопытную рожицу с круглыми глазами.
— Как это, что делаю?
— Драишь, драишь, а зачем? Хи-хи! Покрасил бы машину в красный цвет, и не надо было бы столько возиться. Ха-ха!
Ну и глуп же этот мальчишка! Где это видано — красить кофеварку. Да у нее вся красота в блеске. И что за дурацкие смешки: «хи-хи» да «ха-ха». Или это и есть его хваленое остроумие, от которого весь класс помирает со смеху? Не много же им там, в Лионе, надо…
Вернувшись из булочной с целой охапкой длинных батонов, Жан-Марк вошел через черный ход прямо на кухню.
— Ну вот, — сказала Эстер — вы и познакомились со своими двоюродными братом и сестрой.
— Она очень красивая, — снова сказала Лоранс, как будто не могла придумать ничего другого.
— Да, похожа на мать. Правда, Лидия в ее возрасте была еще милее, у нее было такое выразительное живое личико, просто прелесть девчушка.
Вдруг из зала донеслось оглушительное шипение. Эстер и Лоранс так и подскочили. Сидони уронила кастрюлю с водой. А Жан-Марк кинулся в зал.
Всю комнату наполнял густой белый пар, сквозь который Жан-Марк, сразу устремивший глаза в сторону Принцессы, разглядел две ручки маленького домового, проворно порхавшие от крана к крану, от рукоятки к рукоятке.
— Эту штуку совсем нетрудно завести, вот здорово! — крикнул домовой. — Вот я сейчас…
Остальные слова заглушило шипение новой, вырвавшейся, как из вулкана, струи пара.
Позднее, когда Жан-Марк сантиметр за сантиметром осматривал и ощупывал свою драгоценную, к счастью, не пострадавшую Принцессу, Эстер сказала ему:
— Если бы ты видел свое лицо, когда схватил мальчишку! Честное слово, я за него испугалась. Что делать, они оба страшно избалованы. Жильбер Трюшассье, их отец, умер, когда Эммелине было четыре года, а Режинальду еще и года не исполнилось. Лидия не может с ними справиться, ну, а бабушка…
Глава 5
«Некрасивые и нелепые поступки»
Как-то вечером перед сном Лоранс достала из стенного шкафа с запасным бельем большой лист бумаги, какими накрывали столики вместо скатерти. А из ящика с инструментами взяла прямую и плоскую железную планку.
Поднявшись к себе, она включила освещавшую всю комнату лампу над умывальником и села за стол. Чтобы на свет не налетели ночные бабочки, пришлось закрыть окно, и сразу пропал запах увивавшей стену дома жимолости.
Нет, чем все время перебирать в голове свинства Хрюшек-младших, лучше уж записать их на бумагу. Лоранс взяла зеленый фломастер и вывела сверху на листе большими буквами:
Подчеркнула заголовок по железной линейке и принялась за перечень статей обвинения. Причем учитывались не только поступки, но и жесты, привычки, манеры, взгляды, интонации. Словом, вот что она написала:
1. Она воображала. Рассказывает, например: «На открытии такого-то памятника цветы министру, разумеется, преподносила я». «Почему. — спрашиваю. — разумеется?» А она отвечает, не моргнув глазом: «Потому что я лучше всех преподношу. Все говорят, что моя представительность позволит мне в будущем занимать любое высокое положение, даже если у меня окажется мало способностей»!!!