— Как душно, — сказал Рено, — здесь еще хуже, чем в доме. Пошли назад. В общем, можно думать, что, лишившись бабушкиной защиты, ребята почувствовали себя никому не нужными, обиделись и решили убежать куда глаза глядят…
— А вы оказались не на высоте, — прибавил он, помолчав. — Допустим, они вам действовали на нервы, так что же, надо было дожидаться, пока уедет оберегавшая их бабушка, чтобы отомстить им?
— Ты считаешь, что мы поступили как трусы? — спросил Жан-Марк.
— Да есть немножко. Если уж на то пошло, вы могли бы быть к ним поснисходительнее, ведь дети растут без отца, и об этом не надо забывать.
При этих словах Лоранс, которая шла впереди по самшитовой дорожке, вдруг обернулась и, сверкая глазами, выпалила:
— Ну да, а мы, конечно, не растем без отца?
Жан-Марк обомлел. И еще больше испугался, когда увидел, как потемнело лицо отца. Глаза Рено тоже угрожающе вспыхнули.
Но, едва появившись, краска гнева тут же сошла с его щек, он отвесил почтительный поклон Лоранс, протянул ей руку и сказал:
— Точное попадание! Что же, по крайней мере, ты говоришь то, что думаешь. И хватит об этом. Подумаем лучше, как бы вернуть наших беглецов.
На кухне они застали странную картину. Все, задрав головы и затаив дыхание, обступили Сидони, а она стояла на табуретке перед высоким стенным шкафом и тыкала пальцем в пустые места на полках. Наконец-то Сидони разговорилась:
— Мадам Эстер меня не слушала. А я ей говорила: пропала новая кастрюля, пропала спиртовка. В бутылке со спиртом ничего не осталось. Я все пересчитала: не хватает двух вилок, двух ложек, ножниц для разрезания кролика и одного куска мыла. И еще здесь…
Она лихо повернулась на табуретке и указала на шкаф с продуктами.
— Не хватает пачки сахару, одной колбасы, коробки спичек, нескольких коробок сардин и банки свинины. И еще веника. Когда я сказала, что пропал новый веник, вы мне ответили: Не будешь же ты сейчас подметать!
Эстер развела руками.
— Ты искала и ножницы, и веник, но у нас и так все всегда теряется по десять раз на дню… Конечно, если и покрывало исчезло, значит, они действительно живут где-то дикарями! Только зачем им веник?..
— Две ночи на холоде! — простонала тетя Лидия.
— Ничего себе холод, — тихо заметил дядя Антуан.
Но Сидони выложила еще не все:
— Я вам не сказала про ту бумагу, потому что Режинальд заставил меня поклясться головой матери, что я буду молчать.
— Бумагу? Какую еще бумагу?
— Сидони, мы освобождаем тебя от клятвы, — сказал Рено. — Расскажи, что за бумага, но прежде слезь с верхотуры, а то у меня голова кружится на тебя глядеть.
Сидони слезла с табуретки и присела перед старой плитой, которая, с тех пор как дядя Антуан купил плиту самой последней модели, служила шкафчиком. Все молча наблюдали, как она вынимает из бывшей духовки сначала коробку с разными тряпками, потом сапожные щетки и крем, потом несколько старых зубных щеток, которыми теперь начищали медные вещи, и наконец два кусочка картона, связанные бечевкой. Она развязала узел — между картонками оказался сложенный вчетверо листок бумаги.
— Он срисовал вот это, — сказала Сидони, — через такую прозрачную бумажку.
— Моя калька! — воскликнул Жан-Марк. — Получилось очень красиво, — продолжала Сидони. — Режинальд обвел все рисунки красным и зеленым карандашами и подписал название: Бори-Верт и еще разные. А этот листок — он его назвал как-то вроде огири… или ориги… оригинал! — отдал мне, чтобы я его спрятала и чтобы он не измялся. Он сказал, что это ему подарил дядя для его сокровищницы. И еще сказал, что когда-нибудь отведет меня по этой карте в Бори-Верт. Но, по-моему, этой самой Бори-Верт и в помине нету. Верить в нее — все равно что в оборотней верить. А это нехорошо, — благоразумно заключила она.
Рено Абеллон постучал себя пальцем по лбу.
— Дурак я, дурак! Это же план, который я когда-то начертил, на случай если вместо нас придется туда идти кому-нибудь другому, чтобы он нашел дорогу. И у меня из головы вылетело, что я рассказывал все эти военные приключения Режинальду и подарил ему этот план, который хранил как память. Он попросил, я и отдал ему, хотя бумага, пока лежала у меня по карманам, порядком истрепалась. А с калькой он здорово придумал. Копию, наверно, унес с собой, она ведь прочнее… Ну-ну, Сидони, успокойся, Режинальд даже будет доволен, что ты все рассказала.