Абрамов ожидал вопроса о стоимости токсина и был готов ответить детально. Его консультировал специалист в области природных и синтезированных ядов, заведующий лабораторией в закрытом НИИ-17 Минобороны. Рыночная стоимость одного грамма М4 составляла один миллион долларов. Дефицит времени не позволил Абрамову получить более подробную информацию о ядах. В этот раз он оперировал пусть и звучными, но все же верхушками сложной проблемы. Склонный к импровизации, капитан мог легко выехать на поверхностных знаниях в любой беседе, пусть даже собеседник – большой специалист в той или иной области. Собственно, Абрамов размышлял над академическим стилем. Он сравнил свое состояние с прочтением заголовков в газете, тогда как с материалом он ознакомиться не успел.
Когда разговор с африканцем вышел на качественно новый виток, Абрамов сделал упор на то, что его не устраивает рыночная стоимость токсинов.
– Моя работа – купить дешевле, продать дороже.
– Значит, ваш интерес крутится вокруг десятка граммов. – Хозяин прихлопнул таракана и смахнул его с откидной полки. Отерев руку о пеструю рубашку, он покивал. – Я что-то слышал о крупном серпентарии и производственном цехе. Он спрятан глубоко в тропических лесах. Аборигены называют его по-разному и стараются держаться подальше. До него не доберешься на джипе, разве что на лодке по реке. Туда раз в неделю летают вертолеты. Думаю, лаборатория... Так я называю этот серпентарий, – пояснил аптекарь. – Его хозяева сами работают на рынок и вряд ли предложат вам низкие цены.
– Я умею договариваться с людьми, – скупо улыбнулся Абрамов. – Я могу через вас найти проводника?
– Вы слишком много от меня хотите. – Тонге ответил капитану широкой улыбкой. – Вы симпатичный малый, мне вас будет искренне жалко, когда вами полакомится местное племя каннибалов. Они едят людей и говорят, что мясо человека напоминает по вкусу мясо ягуара. Оно и сладкое, и соленое одновременно. Мой вам совет: бросьте эту рискованную затею.
– Я хочу заработать.
Хозяин аптечной лавки покачал головой:
– Вы найдете свою смерть. Вам могут повстречаться не только чернокожие.
Едва за клиентом закрылась дверь, Тонге схватил телефонную трубку.
– Майора Бабангиду, пожалуйста. Майор? Это Тонге. В поселке появились люди, которые вас наверняка заинтересуют. Русские. Да, пару раз прозвучало слово «лаборатория». Я действовал по инструкции. Да, я все понял. До встречи.
2
Александр Абрамов остался недоволен собой. В беседе с Тонге русский разведчик был излишне настойчив. При других обстоятельствах ее можно было разделить на две части: поговорить сегодня и перенести на завтра. С другой стороны, Абрамов проявил типичное для бизнесменов упорство; оно не билось предпринимательской жилкой, но клокотало артериальным давлением. Вот эта разница омрачала лицо капитана. Его черты чуть смягчались, когда разведчик выделял три главных момента в этой беседе: лаборатория; еженедельные рейсы вертолета; леса, в которых могут повстречаться не только чернокожие.
Фактически подтвердился факт существования секретного цеха по производству токсинов, в том числе и растительных. Тут проскальзывала одна видимая аналогия: в лавке Тонге было множество препаратов на основе растительных ядов. Грех не взять то, что растет у тебя под ногами.
На завтра капитан запланировал повторную встречу с аптекарем. Она могла начаться с искренней улыбки негра: «Еще не передумали?»
Нельзя заострять свое внимание на одном человеке, перечил себе Абрамов, находя в рассуждениях африканца много разумного: одну змею он не использует дважды. Он будто ориентировал русского разведчика на другой городок, поселок, другого человека.
В этом поселке, лежащем на пути одного из туристических маршрутов, Абрамов провел всего несколько часов. Он снял отдельный домик, стоящий на сваях-бревнах в ряду таких же экзотических строений. Все удобства на улице, включая умывальник. Четыре стены из бамбука, ветхая дверь; гамак, плетеные столик и один-единственный стул. Ни радио, ни телевизора. Перевалочная база на пути к приключениям.
Кожа капитана горела от укусов москитов и мух. От кровососов не спасали специальные средства, продававшиеся в лавках. Спирали, призванные отпугивать насекомых, привлекали их ароматным дымом. Гели раздражали кожу и приносили мнимое облегчение на час-полтора. Но главный зуд в голове, в подсознании. Все время кажется, что ты облеплен беспощадными кровопийцами. Абрамов предчувствовал, глядя на отражение своего опухшего лица в зеркале, что заработает аллергию и в конце концов прекратит свои страдания, открыв одну из банок Тонге.
Его новая агентурно-боевая единица расположилась по двое в таких же домиках. Люди разные, но вместе они виделись сплоченной командой. Это больше всего и беспокоило капитана 2-го ранга. Он не раз и не два ставил на их место бойцов Евгения Блинкова, теперь уже его бывших агентов. Бесшабашные и лихие в группе, они отводили и успокаивали чужой подозрительный взгляд. Они были открыты в своей естественной маске вечных путешественников, искателей приключений. И капитан едва не простонал: «Боже, как мне вас не хватает... Мне тридцать один, а я рассуждаю как школьник. Я натурально глупею. Во мне начинает биться слезливая сентиментальность. Любое воспоминание берет за горло, как после месячного запоя». Флотский подполковник переживал сильную депрессию и мог излечиться лишь временем. А здесь его не купишь даже в уникальной лавке Тонге.
Капитан лежал в гамаке, прикрыв лицо мокрым носовым платком. Такой простой компресс помогал переносить зуд и приносил облегчение.
На легкий стук в дверь он чуть повернул голову и приподнял край платка. На пороге стоял командир диверсионной группы: плечистый парень лет двадцати восьми, одетый в спортивные штаны и джинсовую безрукавку.
– Разрешите, Александр Михайлович?
– Да, Макс, заходи, – ответил Абрамов. – Черт нас дернул оказаться в этой дыре! – капитан избавился от компресса и рассмеялся: – Докатился до косметических масок! Не спится, Максим? Присаживайся.
– Не спится. Лежу, ворочаюсь, какие-то образы придумываю, чтобы заснуть. Все мимо, ничего не помогает. – Спецназовец занял место на скрипучем стуле. – Отчего-то перед глазами казармы спецподразделения, где нас обучали поведению на допросах.
– О-о, это ты зря так настраиваешься на работу, – покачал головой Абрамов, присаживаясь напротив гостя. – Хотя такие мысли приходят по настроению, правда? Но клин клином вышибают. Я тоже в свое время проходил подобный курс. Нам прививали навыки выживания в условиях плена, повышения сопротивляемости и адаптациям к реальным условиям неволи. На четыре недели нас превращали в заключенных и обращались как с настоящими военнопленными. Регулярно измерялся уровень стрессового гормона кортизола в крови курсантов. В то время я был в звании старшего лейтенанта.
– Александр Михайлович, я хотел спросить, почему вы согласились курировать нашу группу, – Диверсант взъерошил короткие волосы и прямо посмотрел в глаза капитана. – Не от большого желания, так ведь? До вас двое офицеров разведки отказались от этого задания. Да и мы сами были не в восторге от них. Вы вроде бы ко двору пришлись.
– Попросту говоря, я сбежал из одного места, – откровенностью на откровенность ответил капитан, – чтобы снова оказаться под крылом военной разведки. Бросил друзей. Один из них похож на тебя. Женя Блинков по кличке Джеб. Он из отряда боевых пловцов. Не слышал о нем?
– Нет, – Максим покачал головой.
– Знаешь, он как-то сказал: «Не материализовывай свою мечту, иначе ты убьешь ее». Тогда не было и намека на наш с ним разрыв. Но, понимаешь, жизнь устроена не так, как земной шар. Он круглый, а все отношения людей похожи на треугольник. Мы сами выбираем эту фигуру и корчимся на ее острых углах.