— Не беспокойтесь, падре. Вы целы и невредимы. Отдыхайте. Скоро вам станет лучше.
От неожиданности я испугался и оставил попытки приподняться, хотя слова были признесены дружелюбно. Это был тот самый голос, который я услышал перед тем, как потерял сознание. Он звучал так безмятежно, как будто его владелец был знаком со мной тысячу лет.
— Действие нашего масла прекратится уже через несколько часов. Тогда вы опять почувствуете себя хорошо.
— Вашего... масла?
Я растерялся. Мои руки и ноги были связаны, а сам я распростерт на неровном полу. Но, несмотря на слабость и беспомощность, мне удалось собрать достаточно сил, чтобы начать говорить. Моя одежда была сухой, а холод не таким сильным, как на равнине Санто Стефано, поэтому я заключил, что нахожусь в каком-то помещении.
— Ткань, которой вам обмотали голову, была пропитана маслом, вызывающим сон, падре. Это древний состав. Секрет местных колдунов.
— Яд... — пробормотал я.
— Не совсем, — последовал ответ. — Речь идет о бальзаме, который изготавливается из экстрактов головолома, белены, цикуты и мака снотворного. Он никогда не подводит. Достаточно небольшой дозы, всасывающейся через кожу, чтобы немедленно проявилось его летаргическое действие. Но это скоро пройдет. Не беспокойтесь.
— Где я?
— В безопасном месте.
— Умоляю вас, дайте пить.
Ощупью я взял кувшин, который мой невидимый собеседник мне подал. В нем оказалось горячее вино. Горькая жидкость подкрепила мое истерзанное тело. Я жадно прильнул к сосуду, набираясь сил, чтобы приоткрыть глаза и оглядеться.
Мое чутье меня не подвело. Я находился не в Санто Стефано. И кем бы ни были мои похитители, они разлучили меня с Джорджио, Мауро и Бенедетто и заключили в комнате без окон. По-видимому, это была импровизированная камера в затерянном в горах домике. Мне показалось, я уже целую вечность лежу на этой соломенной циновке. Моя борода отросла, и кто-то осмелился снять с меня сутану ордена Святого Доминика, натянув одеяние из грубого шерстяного сукна. Но сколько времени я там пробыл? Этого сказать я не мог. И куда подевались мои братья? Кто доставил меня в это место? И зачем?
Чувство тревоги сдавило мне горло.
— Где... я? — повторил я.
— В безопасности. Это место называется Конкореццо, падре Лейр. И я очень рад, что вам лучше. Нам надо о многом, об очень многом поговорить. Вы со мной согласны?
— Ч-что? — от неожиданности я даже начал заикаться.
Я хотел обернуться, чтобы взглянуть на своего собеседника, но снова пронзившая меня боль помешала это сделать.
— Бросьте, падре! Наше масло вас усыпило, но память стереть не могло. Я человек, который всегда говорит правду. Разве вы меня не помните? Я тот, кто поклялся разгадать для вас некую загадку, не дававшую вам покоя.
Меня как будто поразила молния. Ну конечно. Святой Боже... Я действительно где-то уже слышал этот голос. Но где? Мне стоило огромных усилий приподняться и поискать глазами лицо говорившего со мной человека. И, Иисусе Христе, наконец я его увидел. Он сидел у меня за спиной. Круглолицый и краснощекий, с изумрудными, ясными и живыми глазами. Это был Марио Форцетта. В этом не было никаких сомнений.
— Вы меня помните?
Я кивнул.
— Мне очень жаль, что пришлось прибегнуть к таким методам, чтобы доставить вас сюда, падре. Но, поверьте, нам ничего другого не оставалось. По доброй воле вы бы за нами не последовали.
Он улыбнулся. Это множественное число меня озадачило.
Кому «нам»? Кто это «мы», Марио?
Услышав свое имя из моих уст, Форцетта просиял.
— Чистые люди Конкореццо, падре. Наша вера запрещает нам прибегать к насилию, по не к хитрости.
— Bonhommes... ты?
— Я знал, что вас это приведет в ужас. Освободить еретика из заслуженного заключения! Но прошу вас, выслушайте меня, прежде чем выносить свое суждение по этому делу. Мне нужно многое вам рассказать.
— А мои братья?
— Мы усыпили их так же, как и вас, и оставили в Санто Стефано. Сейчас они, должно быть, уже в Милане страдают от такой же мигрени, если только не замерзли.
Марио был довольно привлекательным юношей. Рубец от шпаги, несколько дней назад рассекшей его щеку, был еще заметен, хотя теперь его скрывала отросшая щетина. Между этим загорелым юношей и призраком, с которым я познакомился в темнице Джакарапды, было мало общего. Он прибавил в весе, и его лицо лучилось счастьем. Осознание того, что для дона Оливерио он вне досягаемости, пошло ему на пользу. Чего я не мог понять, так это зачем я ему понадобился. И почему именно человек, подаривший ему свободу.
— Мы с братьями долго колебались, прежде чем решиться на этот шаг, — пояснил Марио, усаживаясь на пол рядом со мной. Я знаю, падре, что вы инквизитор и что ваш орден уже более двухсот лет преследует семьи, которые, как и мы, идут к Богу другим путем.
— Но...
— Но, увидев вас вчера в Санто Стефано, я понял, что это сам Господь посылает мне знак. Вы появились именно тогда, когда я уже располагал ответами на вопросы, которые поклялся вам раздобыть. Помните? Разве это не чудо? Я убедил нашего префекта позволить привезти вас сюда, чтобы я мог вернуть вам долг.
— Но ты мне ничего не должен.
— Должен, падре. По какой-то ведомой одному Господу причине наши пути пересеклись. Быть может, не для того, чтобы вы разгадали свою головоломку, а для того, чтобы вместе дать отпор нашему общему врагу.
Это заявление привело меня в замешательство.
— О чем это ты?
— Помните загадку, которую вы доверили мне в тот день, когда выпустили меня на свободу?
Я кивнул. Oculos ejus dinumera по-прежнему были упреком моему интеллекту. Я чуть было не забыл, что Форцетта также был посвящен в эту тайну.
— Попрощавшись с вами, я нашел себе убежище в мастерской Леонардо. Я знал, что его дом — это единственное место в Милане, где я могу укрыться. Так и вышло. И конечно же, я поговорил с маэстро. Я рассказал ему о встрече с вами, о вашем необыкновенном благородстве и умолял его помочь мне. Не столько из нужды в защите от ярости синьора Джакаранды, сколько от желания отблагодарить вас за то, что вы вытащили меня из его подземелья.
— Но, если я не ошибаюсь, ты больше не являешься учеником маэстро...
— Нет. Хотя на самом деле он навсегда останется моим учителем. Леонардо всегда обращается с учениками как с собственными детьми, и хотя у некоторых недостаточно способностей для занятий живописью, все мы ему близки. В конце концов, его уроки выходят далеко за рамки искусства.
— Ясно. Итак, ты решил укрыться у мастера Леонардо. Что же он тебе сказал?
— Я вручил ему вашу загадку, сказав, что в ней скрыто имя человека, которого вы разыскиваете.
В этом заключалась какая-то ирония. Леонардо предложили расшифровать подпись человека, который писал письма в Вифанию, желая его уничтожить. Преодолевая головокружение и сгорая от любопытства, я приподнялся и взял руки Марио в свои.
— Скажи, у него получилось?
— В какой-то степени да, падре. Я могу сообщить вам, какое имя там скрыто.
Марио положил карту со жрицей на пол, между нами.
— Маэстро очень удивился, когда я спросил его об этой загадке, — продолжал он. — Он сказал, что она ему очень хорошо известна. Кто-то из братьев Санта Мария уже приходил к нему с ней, и тогда же он ее разгадал.
— Брат Александр!
Я вздрогнул, вспомнив об Oculos ejus dinumera на обороте карты на трупе библиотекаря. Внезапно все обрело смысл: должно быть, Прорицатель убил брата Александра, когда его имя стало тому известно. Тогда же он и начал плести интриги, чтобы оклеветать Леонардо. Убить никому не известного монаха было гораздо легче, чем добраться до любимого живописца иль Моро. Поэтому он и решил обвинить его в ереси. Отсюда его письма в Вифанию.