Возникла неловкая пауза. Тут Ли и Вербена заговорили разом, пытаясь отвлечь мужчин от враждебного противостояния и не допустить неприличной и банальной ссоры. Вербена срочно отослала Адама на кухню, провела Ли и профессора в столовую и разлила по чашкам чай со льдом.
Она, Ли и профессор дружелюбно беседовали, когда в столовой появился Адам с ленчем.
Пусть макароны «примавера» и были единственным блюдом, которое Адам мог приготовить для компании, но готовил он его так, что пальчики оближешь. Вербена рассыпалась в комплиментах. Ли подозревала, что тетя это делала специально. Действительно, ее стратегия оказалась столь успешной, что профессор вынужден был вежливо похвалить угощение. Все это привело к тому, что мужчины наконец заговорили как два воспитанных человека.
— Где вы теперь работаете? — спросил Мелькиор.
— В Бостоне. А вы?
— Все там же.
— А где именно? — поинтересовалась Ли.
— В Баррингтоне, Коннектикут.
— Ну конечно! — воскликнула Ли. — Вы же декан исторического факультета Баррингтонского университета, не так ли?
— Совершенно верно.
Ли заметила, что на лице тети появилось странное выражение, но не придала этому особого значения и задала свой следующий вопрос:
— Адам, вы, кажется, работали над докторской именно в Барринттоне?
Адам на секунду остановил свои глаза на профессоре Браунинге.
— Да.
Снова возникла неловкая пауза. Ли сидела и не понимала, почему ни Адам, ни Мелькиор не предаются воспоминаниям и не рассказывают университетских баек. Ведь они наверняка были близко знакомы в те годы. Она выжидающе посмотрела на обоих и лишь по выражению их лиц сообразила, что скорее всего именно в те годы и зародилась их неприязнь.
Чтобы как-то поддержать беседу за столом, Ли сказала:
— Я восхищаюсь вашими работами, профессор.
На деле она прочитала всего одну его книгу, но зато самую последнюю. Нормальная книга, солидная и по-настоящему научная, хотя в ней и не было ни новых фактов, ни новых выводов.
— О, пожалуйста, не так официально, — поднял руки профессор. — А то я сразу чувствую себя старцем. Зовите меня Мелькиор.
— Ваш труд о религиозных театральных представлениях пятнадцатого века помог мне в выборе моей темы.
— Правда? Весьма польщен. Приятно чувствовать, что можешь вдохновить молодого ученого.
— Возможно, вы могли бы дать мне совет или рекомендацию.
— Буду только рад сделать это, моя дорогая.
— Я исследую политический радикализм, маскирующийся под религиозную мораль, в мистических представлениях четырнадцатого века.
— Хм, хорошая тема. Буду только рад оказаться полезным. Что вас интересует?
— Я уже подыскала отличный фактический материал — государственные указы, церковные записи. Но мне бы хотелось привлечь и более частные документы: письма, записки актеров, воспоминания очевидцев.
— Гм! Такие источники крайне редки.
Профессор задумался и так долго молчал, что Ли засомневалась, не слишком ли непосильную задачу поставила перед собой в диссертации.
— Есть ли вообще шанс отыскать что-нибудь интересное на эту тему? Сталкивались ли вы в своей практике с чем-то подобным?
— Придется покопаться в своих записях. Это, конечно, займет некоторое время, но я уверен, что найду для вас что-нибудь подходящее. — Он подбадривающе похлопал ее по руке.
— Еще макарон, Вербена? — громко спросил Адам.
— Да, спасибо, дорогой. — Ли заметила, что Вербена предостерегающе посмотрела на Адама, и удивилась: что бы это могло означать?
— Как насчет добавки вам, Ли? О, вижу, что не надо. Вы едва прикоснулись к еде. А вам, профессор?
— Немного. Я вынужден следить за своим весом, — с улыбкой произнес Мелькиор.
— Мне кажется, что вам лучше следить за своей памятью, профессор, — тут же отреагировал Адам, накладывая ему добавку.
— Прошу прощения? — ледяным тоном переспросил Мелькиор.
— Еще чаю со льдом, Адам? — вмешалась Вербена.
Но он не слушал ее.
— Я насчет источников, профессор. — Глаза Адама возбужденно блестели, и Ли поняла, что он сейчас наговорит кучу неприятностей. — Я просто поражен, что во время подготовки к публикации своей книги — кстати, я читал ее — вы ни разу не сочли нужным обратиться за подтверждением своих выводов к Джону Шерборну.
— А кто это? — спросила у Адама Ли.
— Он был священником. В тысяча триста сорок восьмом году церковь обязала его присоединиться к труппе бродячих актеров и докладывать об их деятельности. И часть его писем-докладов архиепископу пережила это смутное время и находится сейчас в Британском музее. Надеюсь, вы сносно владеете староанглийским, Ли. Ведь до сих пор никто не удосужился перевести эти документы на современный язык.