— Я должна была давным-давно понять это, — тихо сказала Ли. Адам не походил на хитрого и ловкого писателя, использующего науку в своих корыстных целях.
— Когда я выбрал тему своей диссертации, то был полон энтузиазма. Моим научным руководителем назначили Мелькиора Браунинга. Мне пришлось долго убеждать его, что моя тема имеет научную ценность и что я смогу раздобыть необходимые достоверные источники. И я их разыскал. И убедил.
— И что же произошло дальше?
— Мы не смогли найти общего языка. Я считал, что его советы совершенно бесполезны. Он не мог ничего доказать, а лишь занимался пустым разглагольствованием. И я до сих пор убежден, что он заурядный демагог, у которого нет ни одной оригинальной мысли. Единственный человек, которого мне хотелось бы видеть в качестве своего научного руководителя, взял тогда творческий отпуск. Так что оставался один выход — заниматься самостоятельно. Что я и сделал. Мы практически не встречались с Мелькиором в последние восемь месяцев, пока я работал над тезисами. Я закончил работу в срок. Сдал все необходимые экзамены на «отлично». Оставалось лишь представить свою работу ученому совету и защитить ее. — На его лбу залегла горькая складка. — Мелькиор пролистал диссертацию и отказался рекомендовать ее к защите. Он буквально возненавидел мою работу. Пытался заставить меня выбрать новую тему и начать все сначала, теперь уже под его неустанным контролем с первого абзаца до последнего.
— А почему она ему так не понравилась?
Адам пожал плечами:
— Мне он назвал множество причин. Вероятно, он перечислил их и тебе. Со всей полагающейся аспиранту скромностью считаю, что он возненавидел ее новизну, оригинальность, живой, доступный язык, каким она была написана.
— И что же ты сделал? — спросила Ли.
— Я категорически отказался стать его последователем. Я много работал над темой и выразил в ней все свои самые заветные мысли. Я мог поручиться за каждое слово.
— И тогда ты подал заявление об уходе? Решил сдаться? Не очень-то на тебя похоже!
— Меня вызвали на заседание всего профессорского состава факультета и нескольких шишек из администрации университета. Они решили провести свое частное расследование. Расследование, представляешь? — Он всплеснул руками, все еще негодуя, хотя прошло столько лет. — Тема моего исследования уже не имела никакого значения. Внезапно я оказался в самой гуще смехотворных закулисных игр среди профессуры.
— И тогда ты написал заявление?
Он кивнул:
— Да, когда все решительно отказались даже взглянуть на мою работу. А на мой взгляд, все как раз и упиралось в нее. — Адам грустно посмотрел на Ли. — Я мечтал стать профессором истории с семнадцати лет. Я восхищался учеными типа твоей тети так же, как большинство подростков восхищаются звездами эстрады. Я хотел стать частью этой жизни, полной увлекательных исследований, тяжко завоеванных грантов, белых от мела досок в аудиториях, гудящих как улей общежитий… — Он пожал плечами. — Таким мне виделось мое будущее. Но я был уже вполне взрослым человеком, когда столкнулся с полным непониманием и безразличием.
— И поскольку ты завершил работу над диссертацией, то решил, что имеешь право называть себя доктором, — тихо подытожила Ли.
— Ничего подобного. Когда я покинул Баррингтон, то раз и навсегда распрощался с академическим миром. Был сыт им по горло.
— Тогда я не понимаю, как ты… почему Вербена…
— Я резко изменил свою жизнь. У меня не было даже степени, чтобы как-то оправдать проведенные в университете годы. И мне пришлось срочно искать способ зарабатывать деньги. Студентом я иногда подрабатывал на стройке и вначале снова вернулся к этому проверенному способу. И все это время пытался как-то упорядочить свою жизнь, найти новый стержень. У меня есть старый друг, который работает в издательстве в Нью-Йорке. Он и предложил мне переделать свою диссертацию в исторический роман, пробы. И обещал дать почитать его редакторам.
— И тебя опубликовали?
— Да. Конечно, мне повезло, что у меня есть знакомства внутри издательства. Но независимо от этого книга пришлась по душе читателю и очень хорошо раскупалась. Никто даже не ожидал этого. Так что, когда я принялся за «Протяни руку к скипетру», издательство «Лэвиш букс» предложило мне внушительный аванс и заключило со мной выгодный контракт. Я и не надеялся заработать такую сумму! — Он горько усмехнулся. — И тут Мелькиор и другие «великие умы» в Баррингтоне, увидев, что мои романы стали бестселлерами, а меня самого ждет бешеная популярность, сообразили, что я могу весьма подпортить их репутацию, если разоткровенничаюсь о том, как они по-свински обошлись с «блестящим молодым писателем-историком», которого вдруг все кинулись интервьюировать. Так что Мелькиор и его приспешники усмирили свою гордыню и тихо присвоили мне почетную степень доктора философии, чтобы как бы возместить мне ту степень, в которой они мне когда-то отказали — которую я, однако, честно заработал. Подсластили пилюлю, что называется.